Я невольно проследил взглядом за каким-то парнишкой лет десяти с верёвкой на шее, которого держал типичный деревенский мужик.

— Э-э-э… Элизи, я может чего не понимаю, но… — я показал пальцем за окно.

— И? — посмотрела она на меня.

— Да там… Да хули я тебе объясняю, ты чо, дура?! Там детей продают!

— Ну да. Работорговля же не запрещена. А так родят родители детишек десяток — пять продадут, пять зато прокормят и смогут дать им будущее.

— Это ясно, но рабов то продают на рынке рабов, да и вообще, обычно отдельно. А тут их вместе со скотом и мясом продают, словно на корм.

— И, по-твоему, так не положено?

— Ага, я пойму ещё, если продавать на рынке для них, но как обычную одежду…

Я просто слегка прихуел от того, что если рабов ещё продают на специализированных рынках и стоят они дорого, то этих детей, судя по виду, продают как скот на убой.

Мне на глаза попалась целая группа таких товаров, где детей от четырёх — до двенадцати буквально на поводке держали, привязав к столбу, что и коз, которые были здесь же. Те сидели или стояли в грязи, все учуханые с ног до головы в каких-то мешках. Кто по младше, играли в этом дерьме. Кто по старше — стояли с самым несчастным видом, иногда поднимая глаза на проезжающих и проходящих мимо, видимо уже понимая, какая участь их ждёт.

Это чо блять, древний Рим? Или каменный век?

Я много чего видел и пережил, много чего сделал, но даже мне как-то не очень на такое смотреть. В сердце сразу щемящее чувство появляется.

Благо мы проехали этот скотный двор и его сменили уже более цивильные лавки.

— А если ребёнка… ну не знаю… Какой-нибудь каннибал купит или маньяк?

— Ну так вещь же, — пожала она плечами. — Раб — то, что не имеет души. И пока ребёнок не обеспечивает себя или свою семью, он лишь груз. Дети обычно стоят намного дешевле, чем раб или та же скотина, так как ничего не умеют и толку от них, в отличие от той же коровы или собаки, меньше. В лучшем случае их покупают для удовлетворения своих сексуальных предпочтений. Но нередко ещё, чтоб утолить жажду в жестокости или на мясо.

— Кто будет есть человека? Да даже не человека, а ту же мавку?

Просто я только что увидел девчонку лет восьми и лет четырнадцати, что держались за руки с характерными верёвками на шее.

— Есть те, кто кушает человечину, из той же нечисти, как ты их называешь, например. Потому что скот они позволить себе не могут, а дети дешевле. Или живность покормить, ящера или виверну, например.

— Детьми? В смысле, живьём?

— Да, — как-то спокойно ответила она. — Бросают в клетку и их съедают. Так дешевле, чем, например, козы или овцы.