— Твоя сеструха меня до полусмерти избила!

— Ты поцеловал меня!

— Так какого хуя меня избила твоя сеструха, а не ты!? Ты же даже и не против была!

— Ты подонок!

— Зато у меня есть то, чего нет у тебя! — сказал он, схватил прут и тыкнул ей в грудь.

На этот раз Юми вскрикнула и расплакалась. Вновь запах палёного мяса и кожи наполнили камеру.

— Чо ещё скажешь мне? — более спокойно спросил он у Юми, но та одарила его лишь злобным взглядом.

После четвёртого тычка она сдалась. Никто за это время даже не дёрнулся, словно ничего плохого не происходило.

— Ничего! Хватит! Я ничего не скажу боле без вопроса!

— Надеюсь, — ответил он, положив прут обратно в угли. — Тогда другой вопрос, но по поводу утконоса — нахрен он тебе? Хотела выебнуться перед кем-то? Опять власть?

— Священное животное, потерянное давно в веках. Вернуть его на родину хотела, ибо места его там.

— Пиздишь, — бросил он. — В жизни не поверю, что только из этого исходила. Колись давай, здесь все свои.

Юми выдохнула.

— И ради власти я делала это. Принеси священное животное императору я, как стать мне императрицей следующей. И смогла бы величие былое империи вернуть, будь священный утконос моим.

— Да, я слышал, что вы повёрнуты на нём, — он посмотрел на сидящую девушку.

— Для них он священен, — кивнула та.

— Оке-е-ей… А ты кем приходишься императору?

— СайшиноОдзи я императору, — ответила Юми.

— Чо? — задал он вопрос с совершенно тупым лицом, выставляя себя идиотом.

Но Юми не видела, чтоб это смутило кого-либо. Следовательно, его таким и воспринимали, отчего он имел здесь силу. Именно силу, так как Юми в жизнь не поверила бы, что всех, кого она видит, можно удержать ещё чем-то. К тому же, а кто вообще Мэйн? Если он не сын купца как говорит, и является таким важным человеком, кто он? Сын графа? Или опальный хозяин земель?