— Надобно и нам заняться развитием своим.

Уже как прошаренный житель нашего мира, Юи откупорила банку, глотнула, фыркнула.

Пока мы распивали какую-то кисло-сладкую хрень, похожую по вкусу на энергетик, спустилась Роза. А глазища-то красные-красные. Плакала небось.

— Ей плохо, — пробормотала она.

— Людям, больным раком на последней стадии, всегда плохо, — отмахнулся я. — А ещё бывает нестерпимо больно. Скажи спасибо, что ей нет, иначе бы крики постоянно наполняли ваш дом.

— Хочешь сказать, что ей повезло?

— Конечно, — кивнул я. — Она не сильно мучается в физическом плане. А вот в моральном… особенно когда сестра убегает, а мать чахнет на глазах. Чувствует, наверное, себя язвой в вашей семье, которая всем жизнь испортила.

— Но… она не язва, — пробормотала Роза.

— Ага, пойди и объясни ей обратное, — допил я газировку. — Идём, обнимем младшенькую. Всегда мечтал о сёстрах.

— Так и мечтал? — спросила слегка хрипло Роза, когда мы поднимались наверх.

— Естественно! Сёстры, это прикольно. Жаль, что я получил вас практически посмертно. Кстати, как сестрёнку то мою зовут?

— Мишель.

— Мишлен?

— Мишель. Мишлен, это покрышки для автомобилей.

Мы остановились перед дверью, на которой висела табличка с именем моей сестрёнки. Первый раз вижу, но уже готов потратить бесценный ресурс на неё. Ну если мне полегчает и уменьшит моё жлобство, добавим помимо помощи родным ещё и помощь маме. А за маму и двор стреляю в упор.

Дверь беззвучно открылась, и, когда мы вошли внутрь, комната не самая жизнерадостная предстала пред нами картина.

Рак. Это было видно по девушке даже без медицинского образования. Вся худющая, что кости видны; бледная как смерть и… Блин, как же они все на мать похожи, это просто пиздец.

Она лежала на кровати, вся окружённая какими-то склянками с препаратами, капельницами и прочим медицинским добром. Те выстраивались словно стеной на всевозможных доступных поверхностях, закрывая собой всё остальное. Я словно в медицинскую палату попал.

А ещё несколько стоек с капельницами, утка, мешки с памперсами, простыни, как одноразовые, так и многоразовые. Куча всяких коробочек с препаратами, кресло для сиделки рядом, где, скорее всего, сидит ма, оберегая сон своей дочери. Как-то здесь нежизнерадостно.

Девушка посмотрела в нашу сторону слабым, уставшим взглядом. Ей сколько, четырнадцать? Наверное, примерно плюс-минус так.