– Очищающее пламя? – предложила женщина, демонстрируя дуло огнемета.

– Бульончик? – возникла рядом Пан, протягивая в крохотных ручках огромную кружку-супницу с серо-буро-малиновым варевом, в котором на мгновение всплыло щупальце с любопытным лиловым глазом.

– Покоя, тишины и печенек, – вздохнул я. – Но кто же мне их даст?

Собственно, поэтому я завтракал сегодня именно у Пан и в приказном порядке попросил её никого сюда не пускать. Ну, кроме Блейс – она уже сидела здесь в тот момент и выгонять наиболее спокойную и адекватную свою слугу я не стал. Ну, по-большей части спокойную, пока с огнеметом до какой-нибудь нечисти не доберется. Тогда да, тогда она отжигает во всех смыслах.

Еще раз протяжно вздохнув и отхлебнув кофе, я вытащил из инвентаря ручку с блокнотом и принялся черкать в нем… нет, не список, а так – что-то вроде заметок с планом на будущее.

Итак, чего я добился за все это время.

В плане личной силы – пятнадцатый уровень с характеристиками как у среднего супергероя из комиксов. Машинами я кидаться пока что не могу, но вот людьми – запросто. Хотя, учитывая детское тело, кидаться чем-то крупногабаритным мне будет неудобно. Да и не нужно – есть вполне послушное пламя от формы кицунэ. Кроме облика лиса, имеется форма паука, которую я банально стремаюсь принимать, а также кодамы, который вызывает двойственное ощущение у окружающих, и кошмара, что в данный момент практически бесполезен, но в будущем обещает стать той еще имбой. Итого – четыре из восьми генов, то есть задание генокрада выполнено уже наполовину. И начинает конкретно давить на мозги. Как именно? Вот об этом я недавно и задумался. С одной стороны, у меня душа и разум взрослого человека. Обычно о таком говорят, что он «сформировавшийся», но… Чушь это все собачья, если честно. Разум и характер человека может меняться на всем протяжении его жизни в зависимости от происходящих событий и увиденного, прочитанного, обдуманного… В общем, «сформировавшимся» в прямом смысле можно назвать, наверно, только десяти тысячелетнего старца, у которого опыт прожитых лет настолько большой, что просто перевешивает любую новую получаемую информацию, и измениться такой разумный может только по собственному желанию, а не бессознательной реакцией. А вот мне, человеку прожившему всего четверть века, из которых первые три-четыре года практически не отложились в памяти, достаточно попадания в новую среду с кучей новых правил и впечатлений, чтобы начать не просто меняться, а буквально течь крышей. Сюда же сверху накладывается молодое растущее тело, у которого по-определению излишне пластичная психика и давящий на разум коктейль гормонов в крови (что только усилится при достижении возраста полового созревания), а также дикая смесь сущностей, буквально въевшаяся в душу.