Перед глазами то и дело возникали какие-то надписи, не поддающиеся прочтению и расшифровке. Да и в сам смысл написанного вдаваться не хотелось, просто было незачем.

Остановившись у очередной вертикальной развилки, посмотрел налево – оттуда доносился странный, доселе неизвестный звук, которого в этих коридорах раньше не было.

Звук был особенный – не особо громкий, но полный внутреннего напряжения. Казалось, что кто-то захлёбывается: можно было различить глотательные звуки с определённой частотой.

Открыл глаза и немного проморгавшись, уставился на источник звука. Прямо перед моим носом сидел здоровенный чёрный кот, вываливавший на грязную чёрную землю содержимое своего желудка.

– Брысь! – естественная реакция на подобное действие вылетела из меня автоматически.

Кот как-то жалобно мяукнул и отпрыгнул куда-то в сторону, а я наконец-то поднял голову и огляделся.

– Чего? – помимо моей воли из моего горла вырвался вопрос.

А удивляться было чему – маленькое помещение, явно подвального типа, скудно освещённое лампочкой под низким потолком. Куча грязных фуфаек, на которых я лежал, такая же куча непонятного тряпья по другим стенам помещения и ужасный запах немытых тел вперемешку с запахом мочи, а ещё тяжёлый смрад переработанных организмом сивушных масел.

Обстановка бомжатника, сильно болевшая спина и жуткий голод, терзавший желудок – всё это доставляло дискомфорт, но почему-то не особо сильно тревожило. Было нечто такое, что заставляло сжиматься в непонятных судорогах мою внутреннюю сущность. Назвать это «нечто» душой не позволял какой-то запрет. Но именно это понятие, как ничто другое подходило для объяснения, творившегося со мной.

Мне было страшно до содрогания души. Так страшно, что я даже представить себе не мог, что так бывает. И причиной этому страху было то, что я не мог вспомнить кто я. Непонимание, необъяснимая тревога и твёрдое убеждение, что если я не пойму кто я такой, то всё – мне конец. Это чувство порождало бурю эмоций, которые выразились в дрожащих коленках и дикой сухостью во рту.

Пять секунд мучений, совмещённых с панической атакой, и странное наваждение схлынуло так же внезапно, как и наступило.

– Дерьмо! – громко выругался, испытывая прилив бодрости от собственного голоса.

С трудом поднялся с лежанки и осмотрелся, пытаясь сообразить, а где это собственно я нахожусь? Этого подвала я не помню. Я вообще ничего не помню, даже себя. Вытянул вперёд руки, расстегнул не по размеру великоватую куртку, задрал футболку, оттянул трусы, внимательно осмотрел всё тело – по внутренним ощущениям вроде как всё моё. Но откуда, например вот этот шрам на левой руке, я не знаю. Или в каком году мне вырезали аппендицит, тоже не помню. И какой год сейчас, я тоже не в курсе.