— А днём на кладбище ничего не страшно, — весело ответил я. — Надо было тебе ночью на дело выходить.

— Не смогла, — грустно вздохнула она. — Но мы готовы к битве с силами зла, нам нельзя проиграть.

В ответ горгулья, стоявшая в тени раскидистой ели, возмущённо зарычала.

— О, так у нас тут доброхоты собрались! — обрадовался я, поигрывая топором. — А то всё время мочить плохих ребят уже как-то надоело, разнообразия хочется. Каюсь, у меня сначала была шальная мысль оставить тебя в живых, но только не после светоча. Это уже за гранью.

— Значит, ты понимаешь меня, — вздохнула она. — Терять любимых всегда тяжело. Это вынужденная мера, иначе было нельзя.

— И все погибшие — тоже?

— Ты не понимаешь, ерётик! Я верну их, верну всех!

Она вскочила с табурета, воздев руки к небу, и этот жест переполнил чашу терпения Толика. С леденящим кровь рёвом горгулья ринулась вперёд, прямо на беззащитную женщину. Но встретиться лицом к лицу им было не суждено. Внезапно на пути ходячей статуи сформировалось синее завихрение, откуда на полном ходу вылетел микроавтобус, обшитый толстым швеллером. Вместо ветрового стекла был приварен гнутый лист металла с тонкими прорезями, но я всё равно смог разглядеть силуэт водителя в кабине. Да и как бы без него машина смогла так разогнаться?

Удар был страшен — разлетевшимися осколками едва не зацепило меня, стоявшего в нескольких метрах от места столкновения. Несмотря на всю кустарную защиту переднюю часть микроавтобуса смяло в гармонь, вместе с водителем-камикадзе, а горгулью отшвырнуло едва ли не на противоположный край кладбища. За ней остался широкий след из развороченных памятников и сломанных деревьев. Получается, нас тут всё-таки ждали. Вряд ли поблизости случайно на полной скорости катался самодельный броневик.

— Аннушка, золотце, займись этой нечистью, — проворковала Аглая, обращаясь к светловолосой девушке.

Та молча поклонилась и скинула с себя мешковатое облачение, оставшись в облегающем резиновом гидрокостюме, как у аквалангистов. После чего лёгким мановением руки создала новый портал и нырнула в него, даже не дав толком полюбоваться стройной фигурой.

Мы остались втроём, не считая безучастного Платошу. Охранявший его молодой парнишка не стал дожидаться особых указаний и уверенно пошёл в мою сторону. Балахон он тоже предпочёл оставить на оградке, но под ним у него скрывалась самая обычная одежда — джинсы с кедами и клечатая рубашка.

— Не дай обмануть себя его мнимой слабостью, Серёженька! — напутствовала его женщина. — Он только что убил Петра!

— Хорошо.