Контрапункт

Жизнь и смерть, или Блюз обслуживающего персонала

Мы путаем старость и дряхлость. Именно поэтому дряхлые юнцы так любят высмеивать могучих стариков.

– Ты? Не знаешь?!

– Да. – Папа обиделся. – Да, я не знаю, что случилось с Нейрамом.

На острых, обтянутых кожей скулах играли каменные желваки. Еще недавно это было бы страшно. Сейчас Тумидусу хотелось встать и уйти, но он не мог. «Что ты имел в виду, говоря о рабстве? – спросила издалека Рахиль, возрождая скандал на заседании Совета антисов. – Ладно, молчи. Я об этом ничего не знаю и не хочу знать. У каждого из нас есть моменты, о которых лучше не напоминать…» Я напомню, пообещал ей Тумидус. Я так напомню, что чертям станет тошно.

– Двадцать лет назад, – уточнил консуляр-трибун. – Я думал, ты в курсе.

– Да хоть сто! Я что, сторож вашему Нейраму?

– И он тебе никогда не рассказывал?!

– Нейрам Саманган, – Папа Лусэро превратился в чиновника, записного бюрократа, подчеркивая официальность заявления, – не делится со мной подробностями своей личной жизни. Я не вхожу в число его близких друзей. Не уверен, что у него вообще есть близкие друзья.

– А у тебя? – спросил Тумидус.

Карлик смерил помпилианца взглядом:

– У меня? – Белые, лишенные зрачков глаза блестели, отражая свет месяца. – К сожалению, есть. К моему, понимаешь ли, глубочайшему сожалению. С такими друзьями я, похоже, никогда не сдохну.

– Не сдохнешь, – пообещал Тумидус. – Кстати, тебя не смущало, что Нейрам выглядит младше своих лет?

– Я слепой, – напомнил Папа.

– Не морочь мне голову! Знаю я, какой ты слепой! Смущало или нет?!

– Нет.

– Почему?!

– Нейрам ходит в качалку. Ходит? Да он, по-моему, из нее не вылезает! Качайся я столько, сколько Нейрам, я выглядел бы моложе своих внуков.

Они сидели на крыльце: Лусэро Шанвури и оба Тумидуса, старший и младший. Серпик месяца висел над ними, как гильотина, выбирая, на чью шею обрушиться. В ночи бродили тени, слабо отличимые от тьмы. Тени подслушивали, шептались, спорили. Тени делали ставки на жизнь и смерть. Жены спали, дети тоже спали. Лишь у забора, привалясь широкой спиной к доскам, перебирала струны гитары любимая, старшая жена Папы. У многоженцев в фаворитках ходят младшие, бойкие на передок супруги, но карлик и здесь отличился: синий шарф любимицы носила старая толстая женщина, чьи отекшие с возрастом ноги прошли долгий путь рядом с Папой Лусэро, этим обожаемым тираном и самодуром вне конкуренции. Хриплым контральто любимая жена пела «Блюз обслуживающего персонала»: