Взгляды присутствующих мгновенно стали из недоумевающих крайне сочувствующими. Сволочи. Все у меня в порядке. Наверное. И вообще, мы же тогда поклялись молчать.

— Поэтому скажу я. Ты лучшая для любого из нас. Влад…

Ничего не хочу слышать от консервной банки с просроченным содержимым, которая еще и обзывается.

— Береги ее.

И без тебя знаю, идиот.

— Не хочу, — паузы между словами становились все больше. — Больше. Мучиться. Эй. Мила. Как. Насчет. Немного. Милосердия?

— Что? — удивилась девочка, продолжая улыбаться. Изумление на ее лице было настолько искренним, что можно хоть сейчас выдавать Божественного Оскара за лучшую женскую роль второго плана.

— Что происходит? — задала вопрос недоумевающая Владислава.

У Славы были его воспоминания о прошедшей ночи, так что они легко могли сложить два плюс два, в отличие от женской половинки.

— Если кратко, — написал Владислав. — То девочки Милы, живущей в Храме Добра и Милосердия, никогда не существовало. Точнее, она есть, но представляет собой нечто другое.

— Древняя Мют, — закончил за него Слава.

— И давно вы поняли? — продолжая улыбаться, спросила Мила.

— Голос, — проскрипел Рыцарь Ярости.

— Один и тот же голос разговаривал во внутреннем пространстве Рин Харуне и вел Рыцаря Бастиона сюда, — пояснил Владислав. — И разговаривает сейчас.

— Ну так неинтересно, — девочка недовольно надулась.

Интересно, да?

— Успокойся, — одновременно сказали Влада и Слава, прекрасно понимавшие, почему черный огонек внезапно вспыхнул холодным пламенем ярости.

— А? — девочка захлопала глазками. И всё она понимала, но продолжала играть свою роль маленький, ничего не понимающей девочки. Сквозь пустоту равнодушия медленно начал пробиваться лед бешенства. Ладно, поиграем.

Эй, Граор, ты ведь тоже тут, да? Ответь мне, Бог Ярости. Ты когда-нибудь умирал, чтобы другие жили?

Владислав почувствовал красноречивое молчание на границе сознания и перевел взгляд на вздрогнувшую девочку. Ага, читаешь мысли. Ответь и ты, Богиня Добра и Милосердия. Значит, это интересно, молчать в ответ на просьбу умирающего? Тянуть время ради собственного веселья. Ждать заветных безжалостных слов. Хорошо, мне уже все равно.