— Давай, давай, пошли! — рявкнул Беррен, и сам нырнул в тёмное пыльное помещение. Я шагнул следом. Шагнул и тут же упёрся взглядом в наконечник тяжелого арбалетного болта, смотревший прямо в мою сторону. Барон оказался готов к нападению.

Глава 32 «Грехи человечества»

Глава 32 «Грехи человечества»

Наконечников оказалась целая дюжина. И все смотрели прямо на нас. Двенадцать бойцов барона выстроились посреди комнаты в шеренгу, прикрывая спинами своего командира. Впрочем, он совсем не собирался за ними прятаться.

— Так-так-так, — Виктор вышел вперёд, едва заметно ухмыляясь и «награждая» нас саркастичными аплодисментами, — А я всё ждал, когда вы, наконец, появитесь. Эффектно, нечего сказать. Впрочем… — он развёл руками, — Вы могли просто войти в деревню. Не устраивая весь этот балаган с поджогами и убийствами.

— Где Одор, — мрачно сплюнул Беррен поудобнее перехватывая щит. Расклад был не в нашу пользу. Половина отряда не успела зайти внутрь, застряв в дверях, а мы оказались совершенно не готовы к такому отпору. Оставалось надеяться, что рассохшиеся доски старых щитов выдержат залп тяжелых осадных арбалетов с близкого расстояния. Иначе половину отряда положат тут, а другую — зажмёт во дворе подошедшее подкрепление.

— Староста то? — хмыкнул Барон, — Тут такое дело. Понимаешь ли, мы с ним не смогли прийти к соглашению касательно судьбы Медовища. Но он любезно согласился уступить мне своё место. После одной маленькой формальности.

— Где он, — продолжал настаивать на своём капитан, — Нам нужно с ним поговорить.

— Да вон, — барон указал указал в угол, — Правда для разговора потребуется очень опытный маг. Сомневаюсь, что среди вас такой есть.

Там, у дальней стены стоял стол. Тот самый, что раньше располагался посреди комнаты. Только теперь на нем вместо деревянных кружек лежали два больших серых мешка, под которыми растеклись лужи крови. Судя по выражениям лиц капитана и Вернона, они уже догадались, что именно в них лежало. Но Виктор всё равно подошел к ним и картинным жестом распустил тесёмку сначала на одном, затем на другом куле.

Две отрубленные головы смотрели на нас своими, подёрнутыми поволокой, глазами. Перекошенные лица, открытые рты, вывалившиеся наружу синюшные языки. И кровь, запёкшаяся на слипшихся волосах и грубой ткани мешков. Голова Эльды — жены старосты, почти «не пострадала». Было видно что её срубили одним мощным размашистым ударом предварително заточенного топора. А вот над Одором издевались долго и со вкусом. Изверги отрезали ему нос и правое ухо. Щёки разрезали чуть ли не на лоскуты, а с лысеющей макушки частично содрали кожу.