Мне досталось место неподалеку от капитана – все, имевшие право присутствовать на капитанском мостике, согласились с тем, что эту честь я заслужил. Отсюда при помощи авиационного бинокля можно было видеть британские «эринии», кружащиеся вокруг невидимого центра, на первый взгляд беспорядочно, а на второй – согласно тщательно продуманной боевой схеме. Даже противоположный край медленно сужающегося круга, на котором беспокойно сигнализировал секретным кодом «Бирон», был виден как на ладони.

– Подрываем четырнадцатую камеру! – скомандовал Чесноков, и его распоряжение по акустической трубке донеслось до ремонтников.

Все должно быть предельно натурально, сказал капитан. Ради этого натурализма мы разрушали великолепный боевой корабль, поджигали то, что не должно было гореть ни при каких обстоятельствах, и многократно ломали то, что многократно же дублировалось.

Я, вместе с Чесноковым, следил за тем, чтобы авиаторы не увлеклись.

Между четырнадцатой газовой камерой и тринадцатой тлеет тканевая прокладка, докладывали на мостик. Тушить успешно или нет? Арматура возле детонаторов деформировалась. Могут быть проблемы с отстрелом верхней платформы. Не стоит ли притормозить цепочку взрывов внутри корпуса?

Как же все-таки хорошо, что мой учитель любил сценическое искусство и испытывал на учениках свои актерские способности! Сейчас его уроки были как никогда кстати.

«Дежнев» опасно наклонился на правый борт – его камеры не справлялись с возникшим дисбалансом и капитан отдал приказ отстрелить верхнюю боевую платформу вместе с семафором. Меньше связи – меньше проблем. Мы – терпящий крушение дирижабль, а вовсе не отряд отчаянных авиаторов, планирующий преступление международного масштаба. Неужели вы усомнитесь в этом, глядя, как мы разваливаемся на части?

Несколько тонн металла рухнули в воду и подняли фонтан брызг в километре от цели. Мягко скажем, недолет. Следом за верхней платформой в океан отправилась и нижняя. Семьсот метров. Мы снижались, постепенно избавляясь от важных с боевой точки зрения конструкционных элементов.

– От нас осталось не так уж и много, – заметил Ростислав Чесноков. – Если сброс паровой машины не завершится поражением цели, придется избавляться от гондолы и ютиться меж газовых камер. Приготовьтесь, господа! У нас будет всего одна попытка. Ну, максимум, еще две десятых в качестве премии за неожиданность.

Наводить горящий дирижабль на цель – то еще занятие. Изо всех щелей корпуса идет дым, периодически застилающий от нас плавучую бомбу под белым флагом. Пока что у иностранных комиссаров нет поводов для беспокойства на наш счет. Думается, у них хватает проблем и без нас – им же неизвестно, что флот Комиссии старательно сторожит самую мощную в мире бомбу! Наша траектория проходит на значительном расстоянии от спасательного отсека Теслы. Спокойствию трех империй мы не угрожаем.