– Это не составило труда: мистер Харт сознался сам. По его словам, он не мог больше наблюдать, как мучается его сестра. Боли действительно были очень сильны, и морфий последнее время помогал все меньше.

– То есть это было убийство из милосердия! – Атчесон озадаченно потер переносицу.

– Из милосердия или нет, а все же оно остается преступлением, – сердито бросил Лестрейд. – И это правильно! Не переношу новомодные веяния. Нынче публика кидается искать оправдания любому, кто должен болтаться на виселице. Лишь Господь Всемогущий имел право судить, настала ли пора Маргарет Кроули покинуть этот мир. Поступку Роджера Харта нет оправдания.

Констебль Атчесон промолчал.

– Слуги показали, что мистер Харт действительно был очень близок с сестрой, – слегка успокоившись, продолжал инспектор, – и тяжело переживал ее болезнь. Она сама умоляла его избавить ее от мучений.

– Этому можно верить, сэр?

– Несомненно: доктор Челли заявил, что пациентка просила об этом и его. Он отказался. А Роджер Харт оказался слабее духом.

Лестрейд вдруг подскочил как укушенный, бесшумно подкрался к двери и выглянул наружу. Увиденное успокоило его: он вернулся и продолжил рассказ.

– Чтобы брат избежал подозрений в убийстве из корысти, миссис Кроули публично вычеркнула его из списка наследников. Они рассчитывали, что, совершив злодеяние, Роджер Харт имитирует ограбление и случайное убийство. Полгода назад в окрестностях орудовала банда некоего Кармайкла, главаря так и не поймали, и Харт с сестрой задумали все списать на него. Маргарет Кроули последнюю неделю ночевала в спальне на первом этаже – там есть окно, не забранное решеткой. Часть украшений Харт унес и спрятал заранее.

– И что же нарушило их замыслы, сэр? – спросил Атчесон.

– Священник, слишком добросовестно относящийся к своим обязанностям. Посреди ночи он возвращался домой после причащения какого-то бедолаги, вздумавшего помереть (в отличие от миссис Кроули, своей смертью!). Проходя мимо поместья, он увидел в освещенном окне, как мужчина душит Маргарет Кроули. Старик в ужасе поднял тревогу, Харта схватили, и он тут же во всем сознался.

Лестрейд откинулся в кресле и торжествующе осведомился:

– Теперь вам ясен мой план?

– Боюсь, сэр, не совсем.

– Ну как же! Нам достоверно известно, кто убийца. А Холмсу – нет.

По лицу молодого констебля было очевидно, что он по-прежнему блуждает в темноте неведения. Тогда Лестрейд решил зайти с другой стороны.

– Вы же сами говорили мне о превосходном обонянии дор-орсейцев. Вспомните, как Холмс буквально роет носом землю, расследуя дело! Как приникает лицом к уликам!