Зато наша колония процветает. Город расширяется; скоро он займет все Море Облаков, и водородных ресурсов Луны уже не хватает для обслуживания реакторов. Мы наладили доставку льда с внешних планет, однако все громче звучат голоса тех, кто призывает рассеяться по Солнечной системе, освоив прочие ее миры. Дуэйнсиане собираются перебраться на Титан (самое подходящее место для таких сумасшедших), алиенисты — терраформировать Марс (этому проекту лет триста, но со времен первых лифтов никто не воспринимал его всерьез — зачем прикладывать столько усилий, если по другую сторону лифт-канала нас ждут готовенькие водно-кислородные планеты?). Какие-то мелкие группы порываются освоить пояс астероидов, или добывать тяжелые элементы на Меркурии. Эвангелиты поговаривают о возвращении на Землю — если агент фазового сдвига уже выветрился, в чем наши биологи далеко не уверены.

Дочка довольно чмокает губами. На виске ее помигивает индикатор: в кору мозга загружается развивающий сон. Я даю лайф-системе команду добавить в молоко стимулятор синапсообразования.

Мой дубль тем временем плывет по бульвару Циолковского. Все так же благоухают цветы, в куполах шелестят клены. Прохожих немного, как и два века назад — только Луна стала больше. Зато выглядят они еще более пестро. Большинство, конечно, обитает в биологических телах, но тут и там виднеются сквозь вирт-фильтр фантомы присутствия, или поблескивают металлокерамикой независимые зонды. Очень немногие лунари уходят в ирреальность безвозвратно, оставляя тело и перенося основную программу на интелтронный носитель, но почти все существуют, как я, параллельно в двух мирах, одним аспектом личности ныряя в холодное информационное море, а другим — утешаясь плотскими радостями.

У многих тел общепринятые разъемы заменяет тонкая серебряная татуировка — след встроенной лайф-системы. Такой же, как у меня. Новые модели внешне не проявляются, но обеспечивают наше условное бессмертие ничуть не менее надежно.

Меня отвлекает шум. Я подключаюсь к датчикам в соседней комнате: ничего страшного, это младший сын играет с соседом, создавая все более убедительные голографические образы. Архивирую мягкое отеческое внушение, отсылаю: нечего хвастаться. Окраинная часть моего сознания фиксирует вызов от локальной субличности Рональда — тот интересуется моим выступлением на завтрашнем консенсусе по вопросу рассеяния; сообщаю, что свяжусь с ним позже.

Удивительно быстро стерлась грань между рожденными и сотворенными людьми. Мне трудно порой бывает вспомнить, кто из наших детей появился на свет хаотическим ростом синапсов в биологическом мозгу, а кто — слиянием характерных черт наших с Элис матриц личности в киберпространстве.