Светлый фон

– Это необходимо?

– Кому-то же надо весточки доставлять. И кентавры где-то рядом.

На все у тебя отговорка есть, приятель.

Несмотря на ножи в кармане, я вдруг почувствовал себя беззащитным.

Что-то плюхнулось мне на плечо. В первый миг я решил, что это огр хотел отвесить мне оплеуху да промахнулся, а когда повернул голову, то столкнулся нос к клюву с Попкой-Дураком.

– Проклятие! Я думал, ты сгинул без следа! Знаешь, лейтенант, эти птицы живут очень долго. Рано или поздно ты заведешь семью. Порадуй своих будущих детишек, прихвати для них говорящего попугая.

– Я не могу лишать твоих будущих отпрысков такой роскошной забавы. – Нагит широко улыбнулся.

Ему смешно, паразиту! Нет чтобы посадить птаха себе на плечо, вместо эполета. Я покачал головой, подошел к кобыле, примерился – и с первого раза взобрался в седло. Ура! Сыграл на губах сигнал трубы, и мы тронулись в путь. Впрочем, тронулись – это громко сказано. Нас без труда обогнал бы и увечный кентавр на трех ногах.

97

97

97

Гилби отверг мое предложение, что называется, с порога.

– С нас достаточно неприятностей, правда, Макс?

Папаша Вейдер перевернул письмецо, которое вручил ему Нагит, будто проверяя, не приписал ли Маренго что-нибудь на обороте. Он увидел там то же, что и я, – печать Норт-Энглиша.

– Мы согласимся, Манвил. – Он снова перевернул листок. Письмо Маренго сделало свое дело, однако оно изрядно озадачило старину Макса. Но в своем друге Маренго он не сомневался. – Вели прибрать в зале. Друзья этого юного офицера тебе помогут. – Вежливое указание Нагиту и Гилби, что они могут идти.

– Гаррет, план сработает?

– Не знаю. По-всякому повернуться может.

– Да уж, обнадежил. С другой стороны, мы бы избежали многих бед, когда бы вовремя тебя послушали. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Но кто мог представить, что такое произойдет? – Последний вопрос Макс задал самому себе.

– Норт-Энглиш пришлет людей, которым он доверяет. Ты, я знаю, ему веришь. Но я бы пригласил своих друзей – на всяких случай.

– Гаррет, этот человек – мой друг, но ты волен думать о нем что угодно.