– Откуда этот меч? Мокаша, ты ведь не можешь этого не знать!

– Меч Ария? Наверное, из камня. Разве не так он тебе достался? Ты забыл, как взялся за рукоять и вытащил меч, который дрожал, как живой, и рвался в бой? Он хотел пить, он всегда хочет пить, это было не так давно, Олекса, как ты мог это забыть?

Я не забыл. Я проглотил насмешку Мокаши, потому что вспомнил кое-что еще. Не было меча в камне. Был кусок металла с приделанной рукоятью. Меч не вытаскивался, он появлялся, послушный воле создателя. Этот меч не ждал воина, он ждал творца. Он снова был в моих руках, послушный воле своего создателя.

* * *

Кому-то это казалось удачной идеей: создать мир и его спутника – угрозу и одновременно защитника. И ангелов. Они были лучшим, что мне довелось увидеть среди всех Его творений.

Кто-то создал этот синий свет и размах прозрачных крыльев, вложил огненный меч в руки. Так дирижер вызывает к жизни музыку – смычки ударят параллельными прямыми, струны взорвутся – разве скрипки играют эту мелодию? В зале – третий ряд – сорокалетний мужчина, смокинг из проката, небрит, воспаленные глаза, хочет курить – через сорок минут он будет кланяться публике. Композитор. Разве можно сочинить цунами? Только записать.

По капле, по линии расплести цвет, закрыть свет тенью, тень собрать по горошине черноты. На оставшееся – блеклое, почти невидимое – набросить радужный плащ. Подождать, пока осядет, провиснет – потому что опереться не на что, – начнет падение, подхватить. Не так уж важна точка опоры. Это всего лишь точка. Важно – протянуться и коснуться кого-то еще, позвать – и получить отклик.

В этом не было тайного умысла. Просто показалось, что так правильно и так ближе к небу, – мы вернулись на Лысую Гору. Гуси-лебеди, ангелы – были всё ближе. Так должно быть, но так не было – они не становились менее прекрасными вблизи. Вероятно, сейчас Таша должна была совершить то, из-за чего Магистр называл её Воином. Но мы просто смотрели вверх.

Один из них завис, почти касаясь кратера на вершине. Он заметил нас и… Всё обрело смысл. Достаточно взгляда. Если умеешь понять.

В следующий миг ангелы исчезли. Синева медленно становилась всё прозрачнее, пока не исчезла вовсе. Мои друзья в комнате на Прорезной все еще смотрели в небо, которое было чистым, – таким может быть небо только новорожденного мира.

Таша зашла в комнату, будто отошла от мамы так ненадолго, что та даже не успела этого заметить.

Мы с Мокашей в комнату не пойдем. У меня на плечах Голубой Дракон – он помнит всё. Я мог бы всё забыть, чтобы снова мучительно выбираться на вершину, но теперь во всём появился смысл. Я знаю, что ангелы снова появятся здесь. Гуси-лебеди снова прилетят, и, быть может, всё так и есть: может быть, они действительно проносятся как лесной пожар над мирами, но почему они так прекрасны? Почему, страшась – не хочется убегать? И почему они исчезли? Почему исчезли Трое, со всеми своими тенями… кроме одной?