— Фаина, отстань! — я на ощупь нашел на столике тоненькие чистящие пластинки и бросил одну из них в рот.

Пластинка тут же растаяла, а в напоминание о ней остался легкий холодок на губах, нёбе и в горле.

И почему время нельзя приручить?..

— Карди! — жена вырвалась и снова пощекотала меня по ребрам. — Нас ждут!

— Кто? — простонал я, трамбуя подушку у себя на голове.

Страусиная защита была тут же сметена, а я — выкопан из-под подушки:

— Ну я ведь тебе еще ночью сказала: сегодня крестины. У Энгельгардтов. Если мы не явимся, Ясна просто не поймет нас!

— Все как раз наоборот, — пробурчал я, все еще не осмеливаясь открыть глаза: нахальные лучи и так без всякого приглашения лезли под веки сквозь ресницы и пекли кожу. Не думал, что в Москве летом может быть так же жарко, как в Калифорнии. — Нас не поймут, если мы припремся туда с утра пораньше…

— Какое — «с утра»?! — возмутилась Фанни. — Я же тебе показала: время — обед! Вставай!

Это последний день моей командировки! Завтра утром я должен быть на работе. И этот последний день я должен провести черт знает как из-за дурацких крестин у Фаининой подруги, которую я видел прежде всего раз в жизни!

— Вынь моторчик! — я посмотрел на гречанку. И как ей удается хорошо выглядеть с утра после такой сумасшедшей ночи?

— Наконец-то я увидела их! Мои любимые глазки! — она чмокнула меня в веки и, потянувшись, взяла со стола кофе. — Это вам, сэр! Ты стал такой ленивый и спокойный, что я тебя не узнаю! Где ты оставил капитана моего сердца, черт возьми?!

Неужели она и правда выздоровела? Я не верил собственному зрению. Но Фанни, как и всегда, была столь искренна, что сомневаться не приходилось: ей гораздо лучше. Сколько в ней духа!

Я потянулся и с сожалением выбрался из скомканной постели. Болтая ногами, Фаина лежала на животе и через интерлинзу проглядывала какие-то сообщения на компе.

— Ты в душ? — спросила она, даже не оглянувшись. — Подожди, я с тобой!

Основательно залив всю ванную и забросав друг друга мочалками (собственно, обычное начало нашего дня, как и пять лет назад), мы выбрались, наконец, в столовую.

— Куда ты девала вчера мою рубашку?

— Начинается! Ты можешь пожрать, сидя без рубашки? Или мы такие все из себя, что теперь к столу без мундира — никак? — подколола она.

— Трусы снять? — уточнил я, похрустывая гренком.

— Такое солнце светит, а он всё о трусах! Кстати, Яська уже прислала мне гневное сообщение.