Надежда не оправдалась. Юнец не очень-то понравился Бабцеву: единомышленник, да, возможно, но совершенно чужой. Самоуверенный, хлыщеватый юнец, явно мнящий себя акулой пера и кашалотом политики, но не нюхавший ни пороха, ни гноя, ни к боевикам не ползавший по чеченской зеленке, нешутейно рискуя жизнью, ни в Страсбурге не срывавший сочувственных аплодисментов. Грустно. И ничегошеньки он не знал, и ничем не мог помочь. Встреча с ним – зряшное унижение. Пустышка. Надо было срочно придумывать что-то иное.

Легко сказать.

Фомичев?

Но даже если тот положительно отреагировал на облучение и что-то такое видел, он, не зная и не понимая, что это реально было, все равно не сможет ни описать этого толком, ни, конечно же, объяснить и истолковать. Связаться с ним будет трудно, общаться – тягостно, рядом опять окажется Катерина (поразительно, как эта женщина все время перекрывала пути!); а полезный выход – более чем под вопросом. Нет, Фомичев – дело девятое.

Оставалось рвать на себе волосы…

Но оказалось, это еще были цветочки.

Через три дня после встречи с Ласкиным Бабцеву позвонил один знакомый звукооператор с «Эха». Нельзя сказать, что они корешковали всерьез, но несколько раз пересекались, когда Бабцев там у них выступал; пару раз вместе выпивали, делить им было в силу разницы профессий совершенно нечего, и, в общем, они относились друг к другу с симпатией. Звонок был совершенно неожиданным, и Бабцев поначалу решил было, что у того что-то случилось и нужна помощь. Оказалось, все наоборот. «На тебя наезд, – сообщил тот. – Разберись, ты нигде не подставился?» – «Патриотам опять неймется?» – предположил Бабцев с таким пренебрежением, будто речь шла о надоевших блохах. «Смешнее, – ответил приятель – Ты не видел еще? Надо же, все как по нотам. Друзья сразу воды в рот набрали. Еще вчера вышло. Загляни на сайт…» Он назвал; сайт был серьезный, уважаемый. Этого только не хватало, подумал, напрягаясь, Бабцев. У него уже нервов не хватало отбрыкиваться от неприятностей, поваливших безалаберной гурьбой. «А что стряслось-то?» – спросил он. «Да все как всегда, – философски отозвался приятель. – Революция пожирает своих детей…» «Даже контрреволюция?» – натянуто пошутил Бабцев. «А знаешь, контрреволюция – она все равно революция». «Но ведь детей пожирает только та революция, которая победила». «Думаю, без разницы. И вообще – кто сказал, что мы проиграли? Где-то победили, где-то проиграли… Фишка в том, что нам одинаково хреново и в поражении, и в победе. Как тому танцору…» Еще держа трубку возле уха, Бабцев свободной рукой защелкал мышкой. Поблагодарил за сигнал, торопливо распрощался…