— Какая удивительная встреча! — восклицает Лила, подбоченившись. — Здравствуй, Андрей. Здравствуй, Симай. И вы, люди добрые, здравствуйте. На свадьбу? Поторопитесь, молодые уже в церкви!

Она хохочет диким смехом, закинув голову, а Баро лишь молча смотрит глазами, в которых плещется столько печали, что, кажется, прорвись, хлынь она наружу, и мир утонет в ней и не вынырнет уже никогда.

— Мы помним, — говорит Андрей. — Извините, что так вышло, но мы всё помним. Дайте закончить это дело, и потом мы закончим с тем, что обещали вам. Если можете, помогите. Если не можете, не мешайте.

— Девушку оставь, — говорит Лила. — Не место там девушке. Посиди с нами, красавица, — обращается она к Ирине. — Пусть мужчины займутся тем, чем они должны заняться…

…Они поднимаются на холм и входят в церковь. Внутри всё залито жарким светом свечей и полно… нет не народа. Чтобы назвать этих существ народом, нужно принадлежать к ним. А он всё-таки человек. Во всяком случае, пока…

…Гигантская, в людской рост, жаба, скользкая от слизи, косит на вошедших зеленоватым выпученным глазом с вертикальным зрачком…

…Десятка полтора-два скелетов в полуистлевшей одежде сбились в плотную кучу вокруг чьей-то бородавчатой туши. Как следует тушу за скелетами не разглядеть. Видно только, что голова существа почти сливается с телом, из бородавок растут пучки длинных чёрных волос, а глаза прикрыты тяжёлыми морщинистыми веками. «Вий?» — мелькает мысль. К горлу подступает нервный смех…