Курт мгновение молча смотрел мимо, на шершавый серый камень стены, а потом переместил тяжелый взгляд на подопечного.

— Что-то я не вполне понял, — произнес он медленно. — Ты что же — обвиняешь меня в том, что я недобросовестно веду дело?

— А если и так? — взгляда Бруно все-таки не выдержал, отвернулся, но голос креп лишь более. — Я ведь слышал, как вы обсуждали то, что она тебе травила — там, в камере. Она попросту норовит взять тебя на жалость, потому что иного выхода, иного способа выкрутиться у нее нет, неужто ты этого не понимаешь? И — да, я начинаю опасаться, что ты задумал повернуть дело так, чтоб оправдать ее.

— Осмелел… — усмехнулся Курт холодно, смерив его взглядом. — А кроме того — внезапно стал верным сыном Конгрегации… С чего вдруг, Бруно? То тебя не убедишь в виновности преступника, то ты неожиданно начал печься о моей преданности и благе дела…

— Потому что вижу это самое дело, — отрезал тот решительно. — Потому что, как я и говорил, желаю помочь найти убийцу хорошего парня, который никому ничего плохого не сделал; я его знал не слишком хорошо, но точно знаю, что он такого не заслужил. А когда я вижу, что убийца может избежать наказания лишь потому, что у тебя в душе зародились сомнения, что у тебя вдруг начали думать не мозги, а кое-что ниже…

— Стало быть, так, Бруно, — оборвал он тихо. — Моя душа — не твоя забота. Что касается моих мозгов — было б неплохо, если бы твои хоть изредка думали вполовину так же хорошо. Керну о записке ни слова, иначе я переломаю тебе руки. И это не метафора.

Подопечный отвернулся, переводя дыхание осторожно, тихо, дабы успокоить явно видимое бешенство, и, наконец, выговорил:

— Хорошо, допустим, я буду молчать; но ваш стражник? Ему ты тоже пригрозишь переломать конечности? Хотелось бы взглянуть на это.

— Он только заступил и сменится лишь к ночи, тогда меня здесь уже не будет, а Керну сейчас не до того, чтобы прохаживаться по постам и справляться, как дела. Итак, мы договорились? Молчать. Керну ни слова; Ланцу и Райзе тоже. Ты вообще ничего не видел и не слышал. Ты вспомнишь об этом происшествии лишь в том случае, если меня не будет в Друденхаусе к утру. Это — понятно?

— Слушаюсь, — издевательски поклонился Бруно. — Мне уже хочется, чтобы утро поскорее настало, и мне было что вспоминать.

Глава 17

Глава 17

Этой ночью Кёльн словно бы вымер — безденежные студенты, желающие одним махом поправить свои дела, не шатались по переулкам, предлагая припозднившимся прохожим внести пожертвования в пользу голодающих, да и самих прохожих не было, зато улицы буквально кишели магистратской стражей. Курт шел, не скрываясь — лишь время от времени приходилось извлекать из-под воротника Знак, когда путь ему заступала очередная пара блюстителей порядка; оные блюстители попадались столь часто, что он, в конце концов, просто оставил медальон висеть поверх куртки, дабы не тратить время и нервы — и свои, и городской стражи.