— Старика хватит удар, — произнес Ланц, снова поднявшись и отойдя к охраннику, рядом с которым замер молчаливый Бруно, смотрящий на тело на полу непонятно. — Иди отсюда, ладно? — чуть сбавив тон, велел он стражу. — Доложи о произошедшем майстеру Керну и… Не знаю, что дальше, пусть он решает, куда тебя деть. Может, отпустит сегодня.

— Простите, — повторил тот; Ланц вяло улыбнулся:

— Ты не виноват. В самом деле, столь… редкий способ сложно было заподозрить; иди. Мы здесь сами.

— Это какой-то злой рок, — тихо проронил Курт, поднявшись с корточек, но от тела не отошел, продолжая смотреть на застывшее лицо. — Это снова случилось…

— На этот раз никто не виноват, абориген. Когда мы с ней говорили — ты помнишь? — она сидела, зажав ладони между коленями. Уверен, прятала распухший палец. На такое нужен не один час; стало быть, когда ты ее допрашивал, она уже готовилась умереть.

— Это часто происходит, Дитрих? — все так же чуть слышно спросил он, не оборачиваясь. — В академии нам не говорили, как быть с собою, когда случается вот такое… Это бывает часто? Часто мы вынуждаем людей к смертному греху?

— Мы — никого не вынуждаем, — строго оборвал Ланц. — Это ее добрая воля; ясно? Часто ли? Бывает. Это часть работы. Привыкай. Тебе будут попадаться люди, которые…

— Часть работы… звучит удручающе, Дитрих. Не хочу, чтобы это — было частью моей работы.

— И я не хочу. И никто не хочет. Мы стараемся сделать все, чтобы предотвратить подобное, и обыкновенно это получается, если не лажает охрана, как в прошлый раз, или если заключенный не выдумывает чего-то сверхоригинального. Но твоей вины в этом уж точно нет.

— Есть. Я снова не подобрал нужных слов; она могла бы сознаться, могла бы…

— Стоп! — Ланц повысил голос, выталкивая слова с усилием. — Стоп, Гессе. На таких, как она, простые слова не действуют, ты сам это понял. А на большее у нас не хватило времени и полномочий. Ты не мог изменить ничего. Вся твоя вина в том, что ты в этой истории по эту сторону решетки, ясно? Но это не означает, что твоя служба сама по себе не нужна.

— «Я тот сокол, в котором все охотники мира нуждаются каждое мгновение, — тихо проговорил Курт, не отводя взгляда от тела перед собою. — Мои жертвы — газели с черными глазами»…

— Ты мне тут познаниями не щеголяй! — велел Ланц почти зло. — Ишрака цитировать здесь не к месту[162].

— Да, верно… И глаза у нее не черные, а голубые… Ты заметил, как они похожи? На миг мне даже показалось — это Маргарет…

— Словом, так, абориген, — решительно отрезал Ланц. — Ты сейчас неработоспособен принципиально. Посему — иди-ка домой; Керн возражать не станет.