— Это единственное занятие по средневековой литературе, которое я мог взять.

Они повернули на Камбреленг.

— А почему бы тебе не взять средневековую литературу в следующем семестре?

— Потому что доктор Мендес уйдет в отпуск, а значит — привет, Папаша О’Салливан.

Джон, который специализировался на истории и не был в курсе, что творится на английском отделении, поскреб подбородок (мама, будь она здесь, мигом подкатила бы с бритьем):

— Ясненько, ну и…?

Кевин сделал большие глаза:

— Ну и? Он, кажется, преподавал еще в мрачное средневековье.

— Средневековье.

— Чего?

— Не мрачное средневековье, — истово вступился Джон. — Его так больше не называют. Его называют…

— Чувак, в Римской Империи была канализация в домах, а в Священной Римской Империи из окон писали. Именно что мрачное средневековье.

Джон заскрипел зубами и хотел уже ответить достойно, но Кевин вернулся к прежней теме:

— Богом клянусь, Папаша О’Салливан работает здесь с тысяча девятьсот сорок шестого.

— Парень, у меня папа родился в сорок шестом.

— Я о том и толкую. Этот мужик — форменное ископаемое. В жизни к нему на занятия не пойду.

— И все-таки, — Джона не слишком заботили моральные терзания друга, — ты бы пошел на вечеринку, а?

— Ни за что. Я должен быть завтра выспавшимся и красивым.

Джон ухмыльнулся:

— Не верю, что даже тысячу лет сна способны тебе в этом подсобить.