Фон Вегерхофа Курт навестил к вечеру, появившись в его обиталище впервые с того воскресного утра. Прохожие косились на крышу дома, стопорясь и переговариваясь, и ненадолго он приостановился тоже, глядя на столб темного дыма, поднимающийся из трубы. Дверь отпер слуга с лицом настороженным и бледным; да и вся новая прислуга, спешно переведенная в городской дом из замка, была испуганной, притихшей и словно бы вовсе безгласной, ощущающей себя явно не в своей тарелке. Требование майстера инквизитора убираться прочь слуга воспринял со смятением, попытавшись несмело возразить и явно не представляя, что ему делать, и для того, чтобы избавиться от его докучливой услужливости, пришлось приложить некоторые усилия и толику жесткости.

Фон Вегерхоф обнаружился в занимающей половину второго этажа огромной трапезной, сегодня неестественно пустой и гулкой; в обеденной зале перед полыхающим вовсю очагом покоилась груда сваленных как попало вещей. Приблизившись, Курт разглядел ворох платьев, юбок и лент; в очаге, чадя, прогорала пара легких кожаных башмачков. Стриг сидел на полу, упершись в колено подбородком, и смотрел в огонь, даже не обернувшись на своего гостя. За эти дни фон Вегерхоф похудел еще больше и словно бы высох; и без того бледное лицо заострилось и побелело, а отражающийся в прозрачных глазах огонь делал его вовсе похожим на призрак.

– Мог бы и встретить, – укоризненно выговорил Курт, остановясь рядом. – Твои новые холуи невоспитанны до неприличия. Прекословить инквизитору… Мрак.

Тот не ответил, лишь едва заметно поведя плечом, и, широко размахнувшись, бросил в очаг шелестящее шелком платье, свернутое в сиротливый комок.

– Новости, – уже серьезно сообщил Курт, отступив от пламени на шаг назад. – Мне пришло приглашение от Адельхайды.

– Да, – наконец, разомкнул губы стриг. – Мне тоже.

– Дело продолжается, – как можно мягче напомнил он. – Надо ехать на эту пирушку. Арвида в городе нет, и здесь мы ничего не разыщем. Я завтра еду.

– Езжай, – отозвался фон Вегерхоф тускло, и в огонь полетело еще одно платье, блеснув серебряным шитьем. – Я буду там послезавтра.

– Выбирайся из этой мути, Александер, – настоятельно потребовал Курт. – Это никуда не годится. Приходи в себя, ради всего святого; вспомни, наконец, кто ты такой и что должен делать. Очнись. Надо ехать.

– Являться вовремя – de mauvais ton[138], Гессе, – бесцветно улыбнулся стриг, не отрывая взгляда от очага. – Если прибывать на подобные встречи в назначенный час, могут счесть, Dieu préserve, что я человек ответственный и обязательный, а это скучно… Я появлюсь послезавтра.