— Это сделали мы, — ответил я значительно, делая ударение на «мы» и тем самым, деля победу со старым верным другом.

Он сразу же приободрился и стал приставать с расспросами.

— Потом, — устало произнес я, — потом я тебе все расскажу, а сейчас встаем и пошли прочь, оставаться здесь небезопасно.

Он воинственно таращил глаза и хватался за меч, не зная, что главным врагом являются уже не фиолетовые, а последовавшее за взрывом невидимое и пока неощутимое радиоактивное заражение местности. Наши лошадки далеко убежать не смогли и лежали на земле запутавшись в упряжи. Коляска также валялась на боку, одно колесо ее продолжало вращаться. Впрочем, животные оказались целы и встретили нас жалобным ржаньем. Мы с t`Альтом обрезали их постромки, они поднялись на ноги, и наш потрепанный караван медленно пополз к городу…

— Куда сейчас? — спросил мой верный спутник, когда мы оказались в пределах городской черты, — может, наймем коляску, переоденемся дома и хорошенько посидим в каком-нибудь уютном трактирчике?

Бедолага еще не осознал полностью, что произошло, и находился в полушоковом состоянии.

— Берем коляску, — согласился я, — но едем во дворец.

— Зачем?

— Нас ждет император.

— Император? — не поверил t`Альт, нас ждет император?

— Ну, да. Он нас примет.

— Ну, это вряд ли, — сразу успокоился мой друг, кто мы такие, чтобы получить аудиенцию у самого императора.

Наполовину оказался прав я, наполовину он. Император принял, но только меня. Т`Альт остался в приемной в обществе переместившегося сюда с Первым министром вездесущего t`Ортега.

— Это человек, о котором я вам говорил, — коротко представил меня Первый министр.

Император обратил на меня свой величественный взгляд. Ничего особенно, в плане своей внешности, он не представлял — невысок, полноват, грузен. Вместе с тем, осанка, взор, каждый, даже самый незначительный жест, выдавали в нем человека, привыкшего повелевать. Поправлюсь, не привыкшего, а рожденного повелевать. Встреть такого хоть в обычном подземном переходе, хоть в булочной — сразу определишь, что птица не твоего полета.

Я же, вероятно, смотрелся жалкой мокрой крысой. Но император был выше традиций встречать по одежке.

— Империя не забудет того, что вы для нее сделали! — звучным, хорошо поставленным голосом произнес он и протянул свою руку.

Не для ритуального лобызанья, а для дружеского пожатия, что я и сделал с большим удовольствием. Затем я встал навытяжку, и открыл рот, чтобы доложить об исполнении своей миссии.

— Не надо, — император приподнял свою руку ладонью вперед, — мы все видели с обзорной башни — прекрасная работа. Это было, ни с чем не сравнимое, поразительное зрелище. Я хотел бы подъехать на место и посмотреть, что там осталось.