ФантастикаСЕДЛО ДЛЯ ДРАКОНАстр 5
Светлый фон
Лису раскопал в норе и подкинул в избу Кика Златовласый, неуемные ручки которого точно для того привешены к телу, чтобы доставлять всем беспокойство. Порой Мокша прикидывает, как было бы хорошо, если бы Кика родился вовсе без ручек. Какой бы он тогда был хорошенький, с кукольным личиком, как бы все его жалели! А то и кудри пшеничные, и румянец на всю щеку, и улыбка белее снега – а так и тянет размахнуться и двинуть его со всей мочи. Со своей золотой пчелой Кика обращается ужасно. То в пироге ее запечет, то в угли закопает, а то наберет невесть где шершней, тарантулов – даже египетского скорпиона как-то выменял у заморских купцов на стрелецкую серьгу – и устроит в лукошке смертельный бой. Все интересно ему: существует ли на свете насекомое, которое одолеет его пчелу. Да вот только пчела у Кики не ему чета, драк не любит. Минуту-другую потерпит уколы скорпионова жала, а после развернется, лениво проползет насквозь стенку лукошка – и была такова.

С укусом же вышло так. Перепуганная лиса забилась за печь, а когда Митяй попытался ее вытащить – выхватила у него из голени кусок мяса. Хорошо так выхватила, с палец. Уж полгода прошло, а рана все никак не заживет. Не ступишь, не коснешься. Два раза Мокша слышал ночью, как Митяй стонет. Голень у наездника – место для укуса самое скверное. Как стиснешь ногами бока пега, когда на внутренней части голени открытая рана? Конечно, Митяй все равно ныряет, обмотав рану тряпицей, – да чего ему это стоит?

С укусом же вышло так. Перепуганная лиса забилась за печь, а когда Митяй попытался ее вытащить – выхватила у него из голени кусок мяса. Хорошо так выхватила, с палец. Уж полгода прошло, а рана все никак не заживет. Не ступишь, не коснешься. Два раза Мокша слышал ночью, как Митяй стонет. Голень у наездника – место для укуса самое скверное. Как стиснешь ногами бока пега, когда на внутренней части голени открытая рана? Конечно, Митяй все равно ныряет, обмотав рану тряпицей, – да чего ему это стоит?

Хотя из-за этой раны, если вспомнить, и была принесена первая закладка. Мокша с его цепкой и жадной памятью до последнего слова запомнил рассказ Митяя:

Хотя из-за этой раны, если вспомнить, и была принесена первая закладка. Мокша с его цепкой и жадной памятью до последнего слова запомнил рассказ Митяя:

– Привязал я Ширяя у гряды. Потащился вдоль скал. Нога болит так, что прямо хоть ножом ее режь и в кусты бросай. В болоте о путлища растер. Вдруг вижу: трещинки на скале в одно место сбежались и по центру там подтек глины. Подошел я, поскреб лопатой – ничего. А как стал рукой щупать – полыхнуло чего-то ярко. Я чуть не ослеп. Вижу: алый виноградный лист, но не целый, а обрывок, а на нем – маленькая синяя улитка. Я в них так и вцепился. Отколол, держу в руке, а сияние всю ладонь охватило. Кожа алеет, по жилкам синие ручейки бегут… И понимаю я – не словами, а так как-то, – что рана моя сейчас затянется. Сил прямо с каждым мгновением прибавляется. Чувствую: еще чуток – и смогу по отвесной скале вверх взбежать.