– Учись, – порекомендовал Курт помощнику, пересказав эту краткую беседу. – В моей работе многое было бы проще, если б я слышал такое почаще, в особенности от некоторых личностей.

– Он просто еще не осознал, что тебе нельзя потакать, – возразил Бруно хмуро и вздохнул, указав на тело Вольфа, покрытое серым пропыленным полотном, найденным в одной из кладовых: – Быть может, разбудим нам в помощь хоть бы и любителя богатых девиц, да вынесем его, наконец, отсюда?

– А к наличию окровавленных покойников в близлежащем пространстве я бы советовал начать привыкать, – заметил Курт серьезно. – В одном наш кликуша, вполне возможно, окажется прав: этот труп, боюсь, не последний.

– Пусть так. Но вскоре проснутся его родители, и если не их душевное равновесие, то хотя б собственное тебя должно озаботить. Ты ведь не хочешь повторения вчерашней истории со слезами и воплями? Слезы все равно будут, однако… Procul ab oculus, procul ex mente[32]. У нас есть четкий indicator безопасности: Макс; если обратился он, стало быть, и те, за стенами, тоже, а значит, можно выйти наружу.

– Там, снаружи, восемь человек, – возразил Курт. – Неизвестно, насколько опасных. Это primo. Secundo: неизвестно, здесь ли они еще или, в самом деле, впрямь соорудили себе берложку в этом леске и отсиживаются там. Или, быть может, попросту бродят под стенами. Хочу обратить твое внимание на то, что нам известно о Максе, а именно – на тот факт, что он в чем мать родила разгуливал в метели, где мы с тобою в подбитых мехом одеяниях едва не отдавали Богу душу, и все, что он получил через это – небольшая простуда. Любой взрослый человек, сколь угодно тренированный и закаленный, на его месте давно бы уже преставился в горячке, причем после первой же подобной ночи.

– Это к чему?

– Помнишь, что сказал Ян? Даже в человеческом облике эти ребята вполне терпимы к холоду, посему я не отметаю сходу того предположения, что все они не мудрствуя лукаво сидят в сугробе перед нашей дверью. Ну или делают это поочередно, прячась время от времени в покинутой нами и никем не контролируемой теперь конюшне. И, наконец, tertio: я не знаю, насколько раненные нами этой ночью пришли в себя, насколько они могут быть здравы или недужны – у меня нет столь подробных сведений о способности ликантропов к регенерации. Conclusio[33]. Я не намерен ничего предпринимать, пока не переговорю с Яном; быть может, он выскажет какую дельную мысль по этому поводу.

– Вот я и дожил до этого дня, – невесело усмехнулся Бруно. – Ты придерживаешь лошадей, ожидая чьего-то совета… В таком случае – не лучше ли нашего expertus’а разбудить? Не думаю, что Ян станет злобствовать.