— Во имя всех морей… — и он убирает подзорную трубу. — Во имя всех морей! Чего вы ждете? — кричит он техникам. — Почему не стреляем?

— Приказа не поступало, капитан, — говорит один из радистов. — Генерал Бисвал ска…

— Генерал Бисвал отсутствует! — говорит Сакти. — Передайте артиллерии координаты, и пусть уже стреляют!

Техники, сидящие за своими бесчисленными бронзовыми приборами, переглядываются. Сделать то, что требует Сакти, — одно из самых серьезных нарушений устава.

Сакти смотрит, выхватывает пистолет и наводит на них.

— Можете потом говорить все что угодно! Скажете — это моя вина! Скажете им — пусть меня повесят! Скажете им, пусть в личное дело занесут! А теперь — огонь, огонь!

Техник хватает рацию, включает ее, бормочет координаты и завершает разговор решительным: «Огонь».

Повисает молчание.

Затем первая пушка стреляет.

Выстрел такой громкий, что Сакти встряхивает с головы до ног — еще немного, и он по косточке рассыплется. Береговые батареи вспыхивают светом, словно на них прожектор навели. Три техника поднимают бинокли. Сакти убирает в кобуру пистолет, нащупывает свою подзорную трубу и приставляет ее к глазу — как раз вовремя: из океана взметывается столб воды.

Один из техников констатирует:

— Недолет.

Пушки стреляют одна за другой — бьют по идущему первым кораблю. Время между выстрелами тянется мучительно долго. Наконец вуртьястанское судно взрывается, клубами валит черный дым, и ладья неуправляемо дрейфует, пламенея и дымясь, грозя протаранить другие корабли.

Техники издают торжествующий крик, и Сакти опускает подзорную трубу, чтобы порадоваться вместе с ними. Но он успевает увидеть полную картину боя: горящий, дымящийся корабль — это лишь малая часть огромной флотилии, тоненькая свечка в море поблескивающего неяркого света.

«Сколько ж надо подбить кораблей — тысячу, больше? Несколько тысяч? — чтобы склонить весы на нашу сторону… Мы в жопе. Мы в полной, окончательной жопе».

* * *

Мулагеш и Сигруд бегут через двор крепости, и тут раздается первый выстрел. Он невероятно, оглушающе громкий, и хотя двор полон готовящихся к бою солдат, тут же становится понятно: они никогда не слышали, как бьют береговые батареи. Более того, они и не ждали, что батареи начнут стрелять. После экспедиции в горы солдаты измучены, оборваны и совершенно не готовы к тому, что может случиться. О боевом духе и говорить нечего — он отсутствует.

Мулагеш понимает — нужно остановить происходящее. Или адепты прорубятся через толпу этих детишек как горячий нож сквозь масло.

— Они наверняка сняли мою веревочную лестницу, — говорит Сигруд. — Так что я не знаю, как мы будем выбираться. Ворота-то наверняка охраняются.