Эван открыл было рот, чтобы сказать что-то, как он отчаянно надеялся, умное, но так и не успел — послышались настойчивые сигналы.

— О черт, — выругалась Мелл, — многовато за один вечер. Меня вызывают. — Она соскользнула с кресла и улыбнулась Эвану. Его внезапно прошиб пот. — Доброй ночи, Эван, — проронила она и поспешила к выходу. Эван еще некоторое время смотрел в стакан, потом одним глотком прикончил его содержимое. Поднял взгляд и увидел, что бармен задумчиво смотрит на него.

— Очень милая женщина, — сказал он, неспособный сейчас думать ни о чем другом.

Бармен нечленораздельно хмыкнул и отвернулся.

Эван сполз с кресла и пошел к выходу, насвистывая какую-то песенку.

* * *

Джосс проторчал добрых двадцать минут в корабельном фрешере, прежде чем снова ощутил себя готовым к очередной вылазке. Обычно после того, как в него стреляли, его весьма основательно прошибал пот, причем какой-то особенно кислый, резкий, пропитывавший не только его одежду и волосы, но всю душу. Поэтому для того, чтобы его смыть, требовалось немало воды и мыла. Он только что заполнил баки водой из станционных запасов и, не торгуясь, заплатил запредельную цену. Пусть Лукреция говорит что хочет. В нее-то не стреляли.

Когда он вышел, то отправился в бар, в котором побывал вчера вечером, а именно — в «Асторию». Не раздумывая, вошел внутрь. Он был в форме, с открытой кобурой и с тем выражением лица, которое, как он надеялся, примут не за примерзшую к физиономии перепуганную улыбку, а за выражение лица человека, который даст по морде, если его заденут. Люди поворачивались к нему и окидывали оценивающим взглядом — он отвечал тем же. И люди опускали головы и отворачивались так же быстро.

Он подошел к стойке, где, кроме него, сейчас находилась лишь какая-то дамочка, и громко заявил:

— Я пришел выпить с Сесиль, самой прекрасной женщиной на всех девяти планетах, и любой, кто мне помешает, схлопочет пулю. — Помолчал и добавил: — А затем его посадят за нарушение порядка и поведение, оскорбляющее общественность. Так что, если вы что-то затеваете, ради бога, начинайте прямо сейчас, чтобы честным людям не пришлось всю ночь дожидаться начала шоу.

Повисла тишина. Мертвой ее нельзя было назвать — кто-то давился смехом, и тишина эта была куда менее зловещей, чем в прошлый раз. Сидевшая у бара дама обернулась со словами:

— Мистер Лапочка О’Баннион, а я-то думала, что вы сбежали и зазря подняли меня.

— Мадам, — торжественно произнес Джосс, склоняясь к ее руке, — я не пережил бы, если бы потерял вас. К несчастью, — он выпустил ее руку, — мне пришлось ненадолго выйти, и какой-то идиот попытался меня убить, но на сегодняшний вечер все улажено, и я могу немного расслабиться. Что вы желаете выпить? — спросил он уже нормальным тоном.