– Да он вообще огонь, – признала Мифани.

Она выглянула в окно. Уже вечерело, и Лондон затих, на улицах остались лишь редкие машины. Кортеж из лимузина и сопровождающих его мотоциклов при таком транспортном потоке представлял собой целое шествие. Кофе, которое ей наконец разрешили выпить на заседании, безуспешно боролось с совокупным эффектом ночной дискотеки, утреннего медосмотра, дневного погружения в куб плоти и вечернего противостояния с изменником.

Как оказалось, бюрократическая обработка произошедших событий заняла почти столько же времени, сколько сами эти события. В отчет Экхарта о штурме базы Правщиков вошло также клиническое описание убийства безкожего бельгийца. Мифани слушала с открытым ртом, когда Экхарт рассказывал, что предводитель Правщиков вырастил из костей рук лезвия и как они двое сражались в помещении, где с потолка свисали гигантские коконы и мешки.

Когда стручки полопались, оттуда выпрыгнули воины, и баргесты стали биться с ними, пока Экхарт и Грааф Герд де Леувен, скрежеща металлом о кость, вели свою дуэль. Двое из группы баргестов оказались предателями и обратились против своих товарищей, но их правщицкие модификации им не помогли. Наконец Джошуа, безо всяких эмоций, рассказал, как сорвал цепь с потолка, придал ей форму копья и запустил его точно в голову безкожему бельгийцу.

После отчета Экхарта Мифани принялась рассказывать о своих приключениях в Рединге, затем о своих приключениях с Грантчестером. В этой части она быстро поразмыслила и решила, что лучше избежать упоминания о своей потере памяти. Ей пришлось пройти по узкому и запутанному канату, чтобы объяснить случившееся, и в итоге уклониться от подробного изложения лишь симулировав головокружение. Благодаря фингалам все и так смотрели на нее как на чокнутую, но были так впечатлены новостями о Грантчестере и Правщиках, что никто не провел разоблачающих параллелей между ее нынешними повреждениями и теми, которые она получила две недели назад. О способностях Нормана Мифани специально говорила расплывчато и не упомянула о том, что кто-либо терял из-за него память.

Наконец, все решили подвести окончательные итоги на следующий день, а пока отправиться спать.

– А вы не думали рассказать Правлению о своей амнезии? – спросила Ингрид. – Все-таки в нем осталось всего четверо членов. Фарриер уже знает, а Экхарту с Алричем вы нравитесь. Что в этом такого страшного?

Мифани немного помолчала, а потом припомнила, как закончилось заседание.

Когда все расходились, леди Фарриер схватила ее за руку. Во время отчета глава Шахов молчала и лишь задумчиво щурила глаза. «Поначалу я беспокоилась, – сказала леди, – что вернув долг твоей предшественнице, я сделала ужасную ошибку. Поставила страну под угрозу. – Она замялась. – Если бы я заметила в твоем поведении хоть какую-то опасность для Шахов, то сразу бы тебя ликвидировала. Но сейчас вижу, что хоть я и сделала это из чувства долга, я поступила правильно, когда позволила тебе занять место ладьи Томас. – Она взяла Мифани за руку. – Буду рада работать с тобой и в дальнейшем, ладья Томас. – Мифани неловко улыбнулась. – И кто знает, может, скоро ты даже получишь повышение?» Она как-то странно рассмеялась, а потом оставила Мифани недоуменно смотреть ей вслед.