Я присела на корточки перед Толстяком и положила руку ему на предплечье.

– Я думаю, он пытается сказать, что, если у вас ничего не выйдет или кто-то из вас пострадает, справиться с этим будет непросто.

– А, ты имеешь в виду, если Руби сотрет мою память, и мне придется хранить этот маленький список фактов о том, кто я такой, на случай, если она сделает это снова.

Слова повисли в воздухе, я сразу почувствовала, что Толстяк уже хотел бы забрать их назад, чтобы они никогда не прозвучали. Одно это ослабило боль от этого укола.

– Эй… – предупреждающе начал Лиам.

– Нет, все что он сказал, правильно, – остановила его я. – Я знаю, что ты можешь с этим справиться. – Я снова посмотрела на Толстяка. – Но Ви… ну, люди, которые попадались ей на пути, использовали ее, а потом выкинули. Ты будешь бережно относиться к ее сердцу, верно?

– В этих отношениях сердца не участвуют, – в качестве успокоения заверил меня Толстяк, хотя на самом деле это ни капли не успокаивало и тем более не звучало убедительно. – Это просто… способ справиться со стрессом.

– Хорошо, – кивнула я.

– И ей не нужен кто-то, кто стал бы ее защищать или сражаться за нее, верно? – добавил он, снова глядя куда-то в сторону. Парень уже немного успокоился. – Ох, она точно убьет меня за то, что я это разболтал. Мы не встречались уже целую неделю… Вы никому не скажете, правда?

– Вайда из тех людей, кто плюет на чужое мнение с высокой колокольни, – возразил Лиам. – Качество, которое я в ней в высшей степени уважаю.

– Ты хочешь сказать, что она попросила тебя держать это в секрете, потому что стесняется? – спросила я. – Стесняется быть с тобой?

– Она не сказала этого прямо, но это очевидно, не так ли?

– Может, она просто хочет, чтобы это оставалось между вами, потому что это новые ощущения и для нее тоже, – объяснила я. – Или потому, что это, правда, только ваше дело, а не чье-либо еще. И даже не наше.

– Ты – отличный выбор, приятель, – закончил Лиам. – Дело не в тебе. И, как бы там ни было, она не будет настолько сильно беситься. Знаем только мы двое, и мы никому не скажем. Разве что, может, изложим Сузуми детскую версию. Но послушай, поверь в себя хоть ненадолго. Конечно, в тебе есть то, что ей нравится, если она так на тебя вешается.

– Лиам Майкл Стюарт, мастер слова и поэт, – покачал головой Толстяк, тяжело поднимаясь с пола. Потом он вдруг замолчал, нервно сжав руки, явно задумавшись о том, что сказали ему мы оба. По его лицу пробежала тень, и это заставило меня гадать, о чем он подумал сейчас или что вспомнил. В конце концов он вздохнул. – Я не… я хочу сказать, я не питаю иллюзий насчет того, насколько все это серьезно. Я знаю, кто я и кто она, и это все равно что сравнивать яблоко с луковицей. Ладно. Мы друг друга поняли.