На какой-то момент мне стало ее жаль. Простая правда заключалась в том, что лагеря всем сломали жизнь. Но всем по-разному. Если ты чувствовал себя ничтожным и напуганным, то, выйдя за пределы электрического ограждения ты не можешь однажды выпрямиться, сбросив этот груз со своих плеч, и вернуться к прежней жизни, забыв, как отчаянно старался казаться невидимым. Если в тебе постоянно кипели гнев и беспомощность, это ярость тоже никуда не исчезала – ты забирал ее с собой в свою новую жизнь.

Меня вдруг встревожило, как ясно я теперь понимала, что думал Клэнси. Его мать действительно ничего не знала о том, что сделали с ним в Термонде. Но как мог человек, который участвовал в экспериментах над пси-детьми, или, по крайней мере, наблюдал за ними, не задумываться, через какие страдания и унижения проходил ее сын?

– Вы понимаете, что эта процедура не сделает его прежним, верно? – спросила я. – Не в том смысле, который имеет для вас значение.

– Клэнси не сможет больше ни на кого воздействовать, – настаивала она. – Он снова станет собой.

Эта идея была настолько безумной, что это было уже не смешно.

– Если отобрать у него эту способность, его стремление контролировать других никуда не денется, – сказала я. А еще я чертовски уверена, что даже после операции он все равно останется такой же сволочью. – Он только будет злиться еще сильнее.

И ненавидеть вас еще сильнее.

– Я знаю, что для него лучше, – не уступала она. – Руби, ему нужно лечение и, еще больше, ему нужна его семья. Я просто хочу убедиться, что он в порядке. Мне недостаточно слышать, что это так – мне нужно увидеть это. Пожалуйста. Только на секунду. Вчера вечером я дала вам все, что вы просили, верно? Разве это не проявление доброй воли?

Я была готова согласиться – пока что она верила нам на слово, и она дала нам даже больше, чем я ожидала. Хотя рядом не было Албана, единственного человека в Детской лиге, которого она знала и кому доверяла, который сказал бы ей, что нам тоже можно верить.

В моем сознании всплыл голос Нико. «Они что-то сломали в нем». Что-то в его личности. Может, Лилиан нужно было увидеть сына, чтобы это понять.

– Если я отведу вас посмотреть на него, – начала я, – я не разрешаю вам подавать ему хоть какие-то знаки, что вы здесь. Ни слова. Вам нужно делать в точности то, что я говорю. Если Клэнси узнает, что вы здесь, он перестанет сотрудничать и, скорее всего, начнет планировать побег. И вам придется ответить на вопросы Элис – на этот раз, ответить.