– Я спасал жизнь ребенка!

Элеанор отошла в сторону сцены.

Найквист вспомнил о том, что он слышал до сих пор.

– Итак, что же случилось дальше? Ты начал работать с Кинкейдом?

– Это началось позже, намного позже. Когда до меня дошли новости о наркотике киа. Но именно Пирс взяла на себя руководство проектом. Она очень интересуется такими вещами.

Найквист попытался собрать все воедино.

– Значит, Пирс была главной, Кинкейд помогал доставлять киа из Сумрачного района. А какова была твоя роль?

– Я желал только знания. Будущего. Того, что невидимо и недосягаемо. – В чертах Бэйла на мгновение проступила его былая сила. – Несомненно, это дало бы мне власть над самим временем.

– Не думаю, что киа работает таким образом, Бэйл. Все не так просто.

– Нет. Наверное, нет.

Что-то в лице президента заставило Найквиста задуматься. Глубокая тоска в глазах, выстраданная улыбка. Он где-то видел этот взгляд. И вдруг вспомнилось: похожий был у юной Сэди, в клубе «Полуденное подземелье».

– Но ты ничего не видишь, верно? После киа? – спросил он.

Бэйл кивнул и несколько раз моргнул – на глазах выступили слезы.

– Ты слеп к будущему?

Резкое движение головы. Его губы шевелились, пытаясь подобрать слово, фразу, крик – все что угодно, облегчающее боль. Найквист за всю свою жизнь никогда не видел такого безнадежного выражения потери. Наконец, Бэйл выдавил:

– Ничего. Ничегошеньки. Абсолютно ничего. Ничего…

И при виде такого самоуничижения человека, воспитывавшего ее как свою дочь, у Элеанор возникло странное чувство. Ее голос болью отдавался в груди.

– Нет, – прошептала она. – Нет. Это неправильно. Все с тобой неправильно! Ты не…

– Элеанор…

– Ты любишь меня, держа взаперти. Ты любишь мою сестру, отдавая ее. Как назвать такое поведение?