* * *

Я шагнул за порог и полной грудью вздохнул невский воздух. Его не спутать ни с чем: дыхание широкой реки, запах далекого моря, нутряной холод берегового гранита, уже остывшего после дневного зноя, ароматы зрелой листвы и стриженой травы на газонах. Прозрачная полуночная темнота сверкала как драгоценный камень глубокого синего цвета в оправе ночных фонарей, огней теплоходов и дальних прожекторов, преломляющихся и дрожащих в непроницаемо черной воде безмолвно широкой Невы. На другом берегу мерцал тускло подсвеченный Меньшиковский дворец, правее плыла в темноте едва различимая армиллярная сфера на куполе Кунсткамеры. По набережной, подмигивая зелеными огоньками, проносились редкие таксомоторы, шуршали покрышками запоздавшие автомобили, а вдоль тротуаров, от Петровского спуска до скрытого темными кронами Медного всадника, простиравшего властительную длань над речными просторами и далеким Финским заливом, выстроились десятки экскурсионных "Икарусов", и сотни людей неспешно гуляли или просто стояли у каменных парапетов. Отовсюду неслись голоса, смех, ритмичный гитарный звон, мелодии из транзисторов и с палуб прогулочных кораблей, и накладывались друг на друга в негромком и удивительно гармоничном созвучии.

Я обернулся, ожидая увидеть внешний контур масах, из которого мы вышли сюда, но позади была только проезжая часть, а за ней — исполинские якоря у арки Адмиралтейства.

— Передовые технологии, — подмигнула мне Стелла. — У нас с ними дела получше, чем у элохим. Но давай поспешим, уже почти полночь!

Блузка и серая юбка исчезли; теперь на ней было светлое летнее платье, изящное и простое, едва прикрывающее колени. Темные волосы крупными тяжелыми завитками ниспадали на плечи. Она схватила меня за руку и увлекла за собой, сквозь толпу иностранных туристов, к широким гранитным ступеням, спускающимся к самой воде.

Там чуть покачивался в такт колыханию темной воды высокий трехпалубный теплоход-ресторан, весь в золотых, красных и синих огнях, похожий на нарядно украшенную к Новому году книжную этажерку. На борту между первой и второй палубой горела пурпурная вывеска "Невская Волна". В широких ярко освещенных окнах, будто в театре теней, скользили темные силуэты, с открытой верхней палубы доносились звуки музыки, голоса, звон бокалов — но никто не поднимался по спущенным на набережную простым деревянным мосткам, не нацеливал на корабль фотообъективов, даже не смотрел в его сторону, а если и касался взглядом, то словно бы не замечал вовсе.

Стелла ловко взбежала по шатким сходням и помахала рукой рыжему коренастому матросу со шкиперской бородкой, который уже собирался снимать швартовы с чугунного кнехта.