– Фамилию же нельзя произносить вслух.

– Уже можно. Отец сказал, ботки мне больше не понадобятся, и велел отправить их в такси на Кенсингтон-Гор, где они у него обычно хранятся. Тогда я и понял.

– Что произошло?

– Юневич обедал в ресторане Щавьева, на Стрэнде. Второй этаж, там еще чучело медведя в вестибюле.

– Не знаю такого, – ответил Недертон.

– Место, куда ходят старые клептархи. С ним были еще трое, все фамилии для меня незнакомые. Участники заговора, думает отец. Обедали в самом маленьком кабинете. Стол на четверых, камин, собрание книг – исключительно Тургенев, разные издания. Внушительная обстановка. Была, вернее.

– Была?

– Кабинет исчез, – сказал Лев. – Ассемблеры. Официант, старик, катил туда по коридору тележку с кофе и десертами. Когда он увидел, что ни двери, ни тем более кабинета нет и по виду никогда не было, с ним приключилась истерика. Другие посетители бросились ему на помощь. Москвичи, первый раз в ресторане, не знали, что там должен быть кабинет, и не поняли, что произошло. А вот охрана сразу поняла.

Техники окружили дрона и отцепляли квадрокоптеры.

– Стена, – сказал Недертон, – на месте двери. Что теперь за ней?

– Чулан для ведер и швабр. У Щавьева гордятся, что буквально все делают по старинке.

– Но раньше там чулана не было?

– Был, – ответил Лев. – За исчезнувшим кабинетом. Теперь чулан гораздо больше, но в остальном такой же, как прежде. Двадцатилетний слой пыли на новых верхних полках, сказали отцу.

– Кто?

– Лица, знающие по должности.

– В полицию сообщили?

– Нет. В таких случаях это не принято. Москвичам, когда те вернулись за стол в главном зале, принесли коньяк за счет заведения, и они очень быстро развеселились.

– У тебя самого голос пободрее, чем в прошлые разы, – заметил Недертон. Это было правдой.

– Доминика позвонила, – ответил Лев.

– Правда?