Что мертвая женщина и проделала. Она прекратила играть, оборвав мелодию на полуфразе, аккуратно, грифом к голове, положила скрипку девочке на живот, рядом поместила смычок — и вдруг, издав полустон-полукрик, сорвалась с места с потрясающей скоростью, исчезнув в темноте коридора. Только быстрый топот босых пяток по камню удалялся-удалялся, да и затих. Гнаться за ней почему-то никому в голову не пришло.

— Мама. Это была мама, — бесцветным голосом сказала Клюся. — Что с ней случилось?

Первое что пришло в голову — «Она умерла». Но я, разумеется, этого не сказал. Для мертвой эта женщина слишком быстро бегает.

— Не знаю, — ответила за меня Лайса.

Страшно даже представить, что надо сделать с человеком, чтобы он выглядел настолько мертвым.

Ну, кроме того, чтобы убить.

Клюся смотрела в темноту — туда, куда убежала мертвая женщина, а я смотрел на мертвую девочку и на скрипку. Девочку было очень, до слез жалко, а скрипка была Марты. Я ее хорошо знаю и ни с какой не спутаю — когда Марта устроилась в оркестр, покупка этого инструмента пробила в нашем семейном бюджете дыру размером с Большой Каньон. Долги выплатили только в прошлом году.

Открытый кофр лежал на полу рядом, и я аккуратно поднял инструмент с мертвого тела и убрал его туда. Лайса положила палец на сонную артерию Кати, подождала пару секунд и покачала головой. Я и не сомневался. Что мы теперь скажем ее матери и брату?

— Побудьте здесь, — сказала Лайса, — я поднимусь и вызову коптер.

— У здешней полиции есть коптеры?

— Да. Один. И за его использование придется отчитаться стопкой бумаг толщиной с кирпич. Ждите меня и ничего не трогайте, здесь будут работать криминалисты.

Лайса решительно зашагала к выходу, а Клюся уткнулась мне в грудь, чтобы не смотреть на мертвую Катю. Я обнял ее за плечи и прижал к себе, чувствуя, как она вздрагивает всем телом в беззвучных рыданиях. Надо было бы сказать какую-нибудь успокаивающую глупость, но мне ничего не приходило в голову. Что можно сказать той, кто видела свою мертвую мать играющей на скрипке над мертвой подругой?

Только «Боже, какой пиздец».

— Откуда вода? — вдруг растеряно спросила Клюся.

Я посмотрел на пол — ее босые ноги уже по щиколотку в воде, а кофр со скрипкой собрался в дальнее плавание, удаляясь от нас. Я настиг его в два прыжка, шлепая сапогами по залитому полу и поднял. Вода прибывала бесшумно, но быстро, через минуту было уже по колено.

— Держи, — вручил я скрипку Клюсе и, мысленно попросив прощения за неделикатность, поднял с низкого ложа тело Кати. — Бежим отсюда.

Мы бежали по коридору в тусклом свете блендочки, и вода поднималась все выше и выше. Бежать в воде — сначала по пояс, потом по грудь, — тяжело и быстро выматывает, поэтому мне пришлось перекинуть Катю на плечо и освободившейся рукой тащить за собой Клюсю. Я пер вперед, как портовой буксир, разводя волну и с трудом удерживая на плече холодное скользкое тело. Когда добрались до лестницы, под низкую арку уже пришлось подныривать. Надеюсь, кофр скрипки не протекает.