В окно виден унылый забор, на котором не без таланта намалевана цветная картинка несчастной девочки-подростка, сидящей, обняв колени. И надпись: «Все разные, а ты ОДИНАКОВАЯ!». Как будто мне мало несчастных подростков. И надписей.

— Почему она ушла, пап? У вас же было нормально?

— Последнее, что нужно в отношениях — это «нормальность».

Я журналист, мои отношения с правдой — пакт о ненападении и постановление о разделе имущества. Но я стараюсь не врать хотя бы дочке.

***

— Я уезжаю, — сказала тогда Марта, — у нас гастрольный чёс.

— Когда вернешься?

— Никогда. Я ухожу.

Вот так просто, между делом, собирая чемодан, она перечеркнула нашу семью. Уж какой она там ни была.

Два одиночества, внезапно притиснутых друг к другу обстоятельствами непреодолимой силы — случайный, созданный из взаимной неловкости брак. На момент его заключения мы были знакомы один день. Это был очень, очень длинный день, но все же. Мы считали, что брак фиктивный, для штампа. Но вышло — хорошо. Точнее, как сказала Настя, «нормально». Мы не ссорились, неплохо проводили время, наладили совместный быт. Она очень помогла мне с дочерью. Я хреново смотрелся в амплуа отца-одиночки. Девочке, быстро превращающейся из ребенка в подростка, нужна близкая женщина рядом. Даже самый распрекрасный отец ее не заменит. А я не самый распрекрасный.

Я не изменял Марте, хотя соблазны были. Она — не знаю. Все эти гастроли… Я не спрашивал. Красивая женщина-музыкант. Опасное сочетание.

Может быть, если бы у нас появились свои дети, мы стали бы прекрасной семьей. Но не случилось. Хотя мы давали им шанс.