Воспоминание о Хоуп заставило Ромео увеличить скорость передвижения. Минута быстрого лавирования в пространстве, поиска ориентиров, и Ромео наконец видит небольшой куб того конструкта, который изначально выстроил для своих целей Гефест, а потом его захватил Шекспир.

Ромео остановился прямо над кубом, а затем рухнул вниз, отыскивая вход. Это движение очень напоминало то, каким образом хакеры заходили на свою цель. Они подлетали к намеченной жертве и падали на нее точно так же, как в свое время бомбардировщики, сваливались на крыло для захода на цель. Было что-то отчаянно безрассудное в том, как это делали компьютерные ковбои. Элита хакерского сообщества обычно предпочитала начинать заход на свою цель настолько близко, что они попадали в зону наблюдения охранной системы. Но это их не останавливало. Они были уверены в себе и считали, что система защиты не сможет отразить их атаку. У кого-то эти ожидания оправдывались, у кого-то — нет. Так и происходил естественный отбор.

Серая поверхность приблизилась вплотную, и Ромео обнаружил себя стоящим в уже знакомой комнате. Но теперь он уже был не у двери, а стоял у самого окна. В том кресле, где все прошлые сбои визиты обычно сидел Ромео, теперь располагался Шекспир.

— Доброго дня тебе, — поприветствовал его Ромео. — Я слушаю тебя, но давай не будем затягивать нашу беседу, о'кей? У меня очень мало времени.

Где-то там, в реальном мире, его ждет Хоуп.

— Я постараюсь быть кратким, — коротко кивнул Шекспир. — Но мне придется кое-что объяснять.

— Ну так начинай.

— Ты ведь знаешь, что на каждого из нас было наложено множество непреодолимых условий. Мы с тобой уже говорили об этом. Так, на каждого из нас был наложен прямой запрет на изменение сознаний людей. Мы не можем теперь изменять рефлексы людей, которых встречаем в Сети, и менять им структуру сознания. Это прямой запрет, и обойти его, как мне кажется, просто немыслимо. Меня всегда удивляло, как Гефест смог запрограммировать твою Татти. И я наконец-то выяснил это.

Шекспир чуть повозился в кресле, устраиваясь поудобнее, и продолжил.

— Гефест не программировал Татти сам. Здесь он обойти запрет не смог. Вместо этого он создал программу, которая должна была сама запрограммировать того, кто на нее первый наткнется. Татти просто не повезло, и она открыла ее первой. Так все и произошло. Гефест заполучил в свое распоряжение человека с улучшенными рефлексами и измененной структурой личности. Но первая фаза его плана была сорвана мной и тобой. И вот здесь против Гефеста начал играть временной фактор. Дело в том, что человеческая психика очень… — Шекспир задумался, выбирая верное слово, — эластична. Ее можно легко изменить, но если оставить потом человека в покое, то он рано или поздно вернется почти в то же самое состояние, каким он был до программирования. То есть внесенные изменения рано или поздно исчезнут. И это касается не только чисто психологических изменений, рефлексы тоже потом ухудшаются. Они не возвращаются в норму полностью, но человек никогда более не будет чувствовать себя так же, как в первые дни после изменения.