Плата должна быть. Тхан слишком умен, чтобы умереть просто так. Этот дракон слишком любил жизнь!
Люк скатился на песок, хлопнул Носатого по шее. Если он успеет до взрыва, то спасется, и Носатый его подберет. А если нет – Люк не хотел, чтобы еще один дракон пострадал.
Горячий воздух плавил песок, пламя, охватившее Тхана, гулко ревело. Люку пришлось обойти крылья дракона, превратившиеся в огромный костер, прежде чем он подобрался к морде Тхана, чувствуя, как кожа покрывается волдырями от огня, а от нехватки воздуха темнеет в глазах.
Да! Он знал!
Круглый шар-плата застряла в зубах, ее полупрозрачные бока казались ярким белым пятном среди раскаленного металла. Ее можно спасти, эту плату. Просто выдернуть и попробовать улететь отсюда…
Как же не хватает воздуха! Как много раскаленного песка! Как тяжело дается каждый шаг!
Вот они, закрытые глаза дракона. Когда-то хитрые желтые глаза Тхана.
– Ну же! – крикнул Люк. – Давай плату! Попробуй!
Ответа не было.
У дракона должны быть программы, которые сгорали самыми последними. Программы самосохранения. Выдать плату во что бы то ни стало. Возродиться вновь – вот девиз каждого дракона. Из пламени, из глубин горячей плазмы, из темного небытия дракон восстанет – и родится для своего Всадника.
Драконы рождаются для Всадников, а Всадники рождаются для драконов – так говорил отец.
И по-другому не может быть.
Люк поднял голову и, чувствуя, что теряет сознание, ухватился за горячую плату. Рванул. Отлетел в сторону. Зубы дракона клацнули.
Огонь опалил руки, заструился по жилам Люка, добрался до самого сердца.
Падая в песок, Люк видел только одно – темное зерно платы в круглом шаре дракона. Яйцо дракона в своих руках.
2
Люк не видел, как в дым и огонь сражения опустился Енси. Не слышал, как звала его светловолосая девушка. Не чувствовал, как его тянули вверх, в драконье седло. И не очнулся, даже когда холодный воздух высоты немного развеял дым пожарища.
Он не слышал взрывов, не видел, как исчезал с лица земли Храм Живого металла, как погибал последний известный людям источник плазмы.
Он сжимал плату Тхана и ничего не чувствовал.