Он безвольно обмяк в кресле, потому что флайер помчался вдоль склона холма, и у него неприятно отяжелел желудок.

Все пройдет. Но разве он этого не знал? Все однажды закончится. Настанет день, и придет конец всему.

Он наблюдал за извивами холмов на трассе флайера и в некотором смысле чувствовал их — когда флайер перевалил через высокий холм и начал спуск в долину, его посетило ощущение, близкое к невесомости. Потом тело отяжелело опять. Далекий еще Убруатер скрылся за склонами долины. Восход окрасил только дальний гребень.

Вепперс устал и ни на что не мог отважиться. Может, выебать кого-нибудь? Он вспомнил дочь Сапультриде, Кредерре: как она оседлала его и в экстазе закачалась взад-вперед. В этом самом кресле. Сколько прошло дней? Десять, одиннадцать — всего-то...

Сгодится ли Плёр? Стоит ли вызвать другую девчонку? А может, сразу двух — пусть удовлетворят друг друга прямо на его глазах. Но вряд ли это его успокоит.

К сексу он тоже стал равнодушен. Еще одно недоброе предзнаменование.

Может, легкого массажа окажется достаточно. Он мог бы вызвать Херрита, чтобы тот его как следует помял, расслабил ноющие узлы, прогнал усталость и тревогу. Но он откуда-то знал, что сейчас и это не сработает. Он подумал, не прибегнуть ли к услугам Сефрона, его Посредника по Веществам. Нет-нет, никакой наркоты. Святая поебень, да он и в самом деле не в духе сегодня. Что такого случилось?

Ничего особенного. Просто... из него словно воздух выпустили. Это нервы.

Он был самым богатым и могущественным человеком во всей этой долбаной цивилизации, у него было больше денег и власти, чем у кого бы то ни было еще, он превосходил их могуществом и состоянием в разы, на порядки, но нервы его изводили. И он знал причину. Он ввязался в переплет, из которого мог выйти еще богаче и влиятельнее, чем был, а мог — но это оставалось маловероятной возможностью — потерять все. Деньги. Репутацию. Имя. Даже жизнь.

У него всегда появлялось такое чувство, когда великий замысел близился к претворению в жизнь. Но обычно — в полном соответствии с его планами. И это чувство быстро отступало.

Безумие какое-то. Куда же он влез! Он рискнул всем, поставил на кон все, что имел. Прежде он никогда не рисковал всем, что у него было. Напротив, он рисковал как можно реже и меньше. Да что там: он продавал плодотворную идею рискнуть всем тем идиотам, которые досаждали ему вопросами, как стать богатым, но сам всегда старался свести риски к абсолютному минимуму. Всегда, в каждой ситуации. На этом пути ошибка — неудача, ибо каждый делает ошибки, а кто не совершает их и не терпит неудач, тот, вообще говоря, ничего не делает — не представляла смертельной угрозы. Она не могла его прикончить, свалить, уничтожить. Такого никогда и не происходило. Он оставлял другим сомнительную честь саморазрушения, потому что на развалинах всегда было чем поживиться. Сам же Вепперс никогда не рисковал сверх меры.