– Замерз, – прошептал Савватеев.

– Вторые сутки на морозе, – пояснил Фрейдин. – Кто-то хочет поковырять?

– А можно и другие двери открыть одновременно? – Савватеев оглянулся на шефа Службы Безопасности. – Не подозрительности ради, а уверенности для?

– Пожалуйста.

Открылась и дверь бокса номер три. Зажегся свет.

На пластиковом столе лежит тело, близнец того, что во втором боксе. Только еще в одежде и не замерзло. Инея нет. Это и понятно, совсем недавно привезли.

– Любуйтесь, сверяйте, вникайте. На стене – картинка, съемки скрытой камерой момента смерти. Все честно.

На стене зажегся экран.

Комната с серыми стенами без окон. Входит Шрайер, то есть Леший в личине Шрайера. Что-то говорит. Долго говорит. Подходит к седому старику…

– Это не цыганский барон, часом? – удивленно спросил Саракоглу. – Роман?

– Он. Мы с ним договорились – он нам Лешего, мы ему жизнь. Ему и его людям.

– Странно, а я думал, что он уже подох… Не пережил Катастрофы и пожара, – пробормотал Саракоглу. – Живучий… Чем он этого?..

– Лешего? – усмехнулся Максимка.

Он понял, что господа вовсе не стремятся называть Лешего по имени… по кличке, которую тот сам себе присвоил. Чтобы не накликать, наверное.

– Лешего барон попотчевал контактным ядом. Он даже испугаться, наверное, не успел. Не понял, что его переиграли…

– А почему не снотворное? Что-нибудь помощнее? – продемонстрировал свою независимость и критический склад ума Савватеев. – Чтобы поговорить…

– Вы бы хотели пообщаться с ним при свидетелях? – осведомился Дальский, отодвинув Максимку в сторону. – А с глазу на глаз я бы и сам не стал с ним разговаривать, и остальным не советовал бы.

– Это точно, – прогудел Паркасадзе, владелец водопровода. – Лучше уже так…

– Я смогу прислать оператора? – спросил Лоренцо Гальвани, владелец единственной информационной компании в городе.

– Да. С утра – пожалуйста, – разрешил Дальский. – Кто-то будет входить?