Здравствуй, любимая.
Так мучительно-пусто... Я забыла, как ощущается чистое тело, свежая одежда, расчесанные волосы, и перемена породила зло. Или мне всего лишь не стоило увеличивать дозу?
Всепоглощающая беззащитность, обхватывающий плечи холод, и вокруг, кажется, ничего нет, хоть стены и стоят перед глазами. Прежде я не чувствовала этого, но в те годы за плечом не стояло безумие, и душу не оплетала пыльная паутина дурмана. Тогда у меня были силы...
Я не смогла оставаться одна в тусклой чистоте новой комнаты, мне казалось, что стоит сделать неосторожный шаг, и начнется падение в бесконечность. Пусть Эльза, неважно, ведь она теплая, настоящая... Якорь. Я знаю, она не учила французского и не прочтет письмо, а слухи лишь поддержат мой образ. И лисица молчит, как в тот день, когда покалечила меня, как получасом ранее, но теперь мне не больно и не страшно, всего лишь тревожно. Начинаю привыкать, или вижу лишь затишье перед штормом?
Пустота, чужое тепло рядом, и нельзя смотреть в зеркала - но их ведь нет здесь? Я просила убрать все, что может отразить мое лицо.
Эльза... Какая алчность во взгляде. Не стремление к богатству, когда-то свойственное мне, иной оттенок. Было мало ушедших часов? Это ведь и впрямь оказалось больно, и длилось так одуряюще-долго... Мелочь по сравнению с тем, что произошло у нее дома, и все же, разве недостаточно хотя для часа спокойствия? А в ней нет и тени его, лишь хищная неподвижность.
Но я почти забыла о том, что было прежде, этим же днем - напрасно. Нибель сделал мне странное предложение. Воскресить отца из мертвых, и убить вновь... Неужели это может что-то изменить? Так просто перечеркнуть больше, чем столетие? Невозможно, и все же, если он не лжет, я попытаюсь. Нельзя упускать шанс. И пусть не станет хуже, прошу... Но ведь ты не в силах помочь. Снова лишние слова.
Я больше не верю себе. Не знаю, решилась бы очистить тело без приказа, или всего лишь пыталась отвлечься от мыслей о смерти. Не понимаю, что несет дурман, гибель или спасение. Не представляю, смогу ли терпеть одиночество или покинуть комнату. Есть обрывки намерений, клочки желаний, но связаны ли они с жизнью? И мой голос... Если он исчез, так и не прозвучав для меня одной? Сомнения. Но... Почему бы не попытаться? Звенящая пустота отторгает жизнь, но должна принять пение. Что еще в силах заполнить ее? И неважно, любимая, насколько безумной я буду выглядеть.