Здравствуй, любимая.

Нельзя быть шлюхой наполовину... Странно, почему мне вспомнилась эта фраза? Она естественней дыхания, но нравственность - не та область, которая волнует меня.

Я спала с гниющими мертвецами,  тем, кто пугает меня,  безразличными мне созданиями и хрупкой безумной Эльзой... Милая,  мне ли волноваться о чести? И я не делаю этого. Не могу.

Я должна думать о будущем, но сначала позволь рассказать. Ушедший день оказался... странным.

Эльза предложила мне испытать наркотик, заставляющий забыть обо всем, кроме желаний тела, даже боль превращающий в наслаждение. Я никогда не пыталась искать забвения на подобных путях, и мне хотелось попытаться. Звало забвение и бездумное удовольствие, ни разу не испытанное мной. Ты знаешь, что я желала, пока жила, и все еще помню светлые волосы и узкую спину моей Александрин... Она любила меня, но было слишком опасно позволить ей больше, чем молчаливое подобие дружбы. Ты похожа на нее, я знаю, только с тобой можно говорить.  Александрин... Она любила меня, но нельзя доверяться тем, кто однажды был рожден. Я до боли мало помню о ней - лишь мои несбывшиеся желания и ночь после пожара. Она не хотела причинять мне боль, и ей это почти удалось. Почти. И не ее вина, что мы родились слишком рано, в веке, скрывающем свою суть под маской целомудрия.

Ты знаешь, что я не любила Александрин, не могла любить... Всего лишь временами пробуждались желания тела, или хотелось поделиться своей болью и мечтами. Тяжело, но любовь ранила бы сильнее, отдать ее я могла тебе одной - ты безопасна, она же была живой. 

После обращения мои желания исчезли, им не было места в новом мире, заполненном болью. В иные минуты тело получало удовольствие, но это уже не значило ничего.

Лишь сегодня я узнала, что есть путь к перемене. Зыбкий, ненадежный, дорожка блуждающих огоньков, каждый шаг по которой может вести в трясину... Я не решилась бы, но смерть изменила все.

Желания плоти - мелочь, как и пение, и эти строки, и чтение книг, и все же только мелочи греют сердце. Моя жизнь может оборваться через несколько недель, и я не хочу сковывать себя перед смертью. Не хочу и не делаю этого, впервые за многие годы - не освобождение, всего лишь цепь стала длиннее... Но я не стремлюсь к большему, вольная жизнь - для сильных.

Самооправдания. Так нелепо... При жизни они не требовались мне, я не совершала ошибок, хоть В. и утверждает обратное. Он думает, ему можно верить? Нет, едва ли. Обычные насмешки.

Но хватит ненужных пояснений. Я расскажу о сегодняшнем дне, потому что привыкла открывать душу тебе, и не вижу причин для разрыва.