Гор не вчера родился и прекрасно понимал – сибиряки могут пообещать ему что угодно, но спишут в расход президента «блэкдевилсов» с той же легкостью, с какой он сам списал свою команду. Гор сделал свое дело – какой смысл возиться с отработанным материалом?

Он все понимал и подстраховался. Запись всех бесед с эмиссаром сепаратистов спрятана в надежном месте, вдалеке от поселка. Копию Гор держит при себе. И если союзники подведут, убойное доказательство уйдет к поднебесникам. Даже если Гор будет к тому времени мертв, все равно уйдет. Тайник с записью помечен аварийным радиобуйком, найденным на захваченном вездеходе. Если буек не отключить, через две недели он активизируется.

Гор считал, что этих гарантий вполне достаточно… Но произошло непредвиденное. Сибиряки не выходили на связь. Вообще. Словно им было абсолютно наплевать на все, и на свои дальнейшие отношения с поднебесниками в первую очередь.

Президент не понимал ничего. И был в ярости.

А вокруг, диссонируя с его настроением, царило самое безбашенное ликование. Ликовали мемберы, радуясь захваченной богатой добыче. Ликовали безлошадные доселе саппорты – потери большие, два десятка человек убитыми и тяжелоранеными, куча байков освободилась… Ликовал в доску пьяный кэп Стингер, не без оснований рассчитывавший занять место Большого Пепса.

Стеклянный Дом – огромный светящийся купол посреди безмолвной ночной тундры – казался исполинской поганкой, грибом-люминофором невероятных размеров.

Первый пристрелочный снаряд упал с небольшим недолетом, метрах в десяти. Сверкнуло, грохнуло, одна растяжка лопнула, рассеченная осколком.

В поганке продолжалось веселье. Продолжала греметь музыка, пьяные вопли и женский визг не смолкли. Грохот взрыва почти никто не услышал. Трудно услышать, когда над ухом куда громче грохочут динамики. А толчок – так кого тут удивишь толчками…

Серия из пяти выстрелов накрыла Дом прямыми попаданиями. 105-миллиметровые снаряды прошивали флуорокарбон, как бумагу, взрывались внутри. Взрывная волна сметала хрупкие перегородки, осколки убивали людей. Каркас был поврежден, здание вздрогнуло, покосилось, но устояло. Свет горел, музыка продолжала греметь, но крики людей звучали теперь совсем в другой тональности.

В обстреле наступила пауза. Короткая, на четырнадцать секунд, не больше и не меньше. Именно столько времени отводят нормативы на то, чтобы вставить новую кассету со снарядами в индукционное орудие.

Новая серия, шесть снарядов. И все легли точно в цель. Свет мигнул, снова вспыхнул, затем погас окончательно. Музыка смолкла. Вопли стали слышней.