- Есть…

 Часа два они с Жоркой возились в хозяйстве Сакурова. Надо сказать, сараи Константин Матвеевич отремонтировал знатно. Материал, правда, использовался сборный, от старого тёса, оставленного дядькой, до ручных заготовок из стволов тайком спиленных деревьев плюс шпал, позаимствованных на железной дороге. Там, где образовывались щели, Сакуров применял глину, благо этого добра имелось в округе навалом. В общем, подворье смотрелось несколько коряво, но для птицы и другой живности уже годилось. Там и сям Константин Матвеевич понаставил коробов, куда можно было ссыпать зерно или комбикорм.

 Потом приятели позавтракали, а за завтраком обсудили варианты покупки легковухи. Вернее, микроавтобуса, потому что микроавтобус для сельского хозяйства подходил лучше, чем обычная легковуха. Потом к ним пришёл Варфаламеев и спросил, не видели ли они Мироныча.

 - Нет, не видели, а на что он тебе? – задал встречный вопрос Жорка.

 - Я ему дал три десятка яиц, а он мне обещал принести чего-нибудь выпить, - объяснил Варфаламеев.

 - Давно несёт? – ухмыльнулся Жорка.

 - Третий день…

 - То-то я слышу, что Дик воет, как Зураб Соткилава (60), - несколько раз подряд ухмыльнулся Жорка. – Ладно, не горюй, литр для тебя у меня найдётся.

 - Жорка, родной! – прослезился Варфаламеев.

 - Мы там твои мешки освободили, отнеси их домой и приходи, - велел Жорка. – Кстати, у тебя сколько кошек?

 - Четыре штуки. А что?

 - Ничего. Принеси двоих Косте. А то от его кота пользы в хозяйстве, как от гвоздодёра в программировании.

 - Принесу, принесу! – замахал руками Варфаламеев и убежал выполнять поручение.

 Варфаламеев завис с Гришей и Виталием Иванычем. Жорка занялся своими делами, а Сакуров пошёл посидеть под сакурой. Вернее, под хилым саженцем того, что он считал сакурой. Но так как сидеть ещё было не под чём, то это только так говорилось, а на самом деле Константин Матвеевич стоял возле саженца, невольно думал о Японии, чего с ним раньше без определённой мотивации не случалось, и слегка грустил о том, что не видит никаких снов.

 «Тоже мне, соскучился! – упрекнул себя Сакуров. – Давно с домовым не общался? Нет, хватит с меня полётов во сне и наяву…»

 Убеждая себя, Константин Матвеевич чувствовал, что получается это у него не совсем убедительно, потому что он не верил в своё окончательное исправление. В смысле, исправления своего периодически пьяного, граничащего с белой горячкой, поведения на стопроцентно трезвое.

 «Ну почему нет? – продолжал убеждать себя Сакуров. – Ведь есть же люди, которые совсем не пьют. Ну, например…»