- Да что ты разнылся: запьём, слопает, осталось не так уж много. Ну, и запьём, ну, и слопает. Авось, он когда-нибудь подавится, а мы как-нибудь снова выкрутимся.

 - Это не он подавится, а мы перевернёмся. От какой-нибудь дряни, которую нам будет покупать Мироныч на оставшиеся баки. Или менять на наши продукты. Да перевернёмся так, что никакой капремонт нам уже не поможет…

 - Всё, я пошёл, а то сейчас расплачусь!

 - Эх, Жорка! – напутствовал односельчанина Константин Матвеевич и включил вторую электроплитку, чтобы сварить на ней сосиски. После краткой пикировки с приятелем он неожиданно обрёл былую волю против употребления спиртного. Слюна пропала, бутылки с неизвестными импортными названиями глаз не раздражали, а мысли в голове насчёт недавнего происшествия с голосами приняли вполне оппортунистическое направление.

 «Подумаешь, какая-то фигня померещилась, - прикидывал бывший морской штурман, одновременно наблюдая за вороватым котом и закипающим чайником. – Ну, перенапрягся, ну, бывает. И потом: очевидно сказался резкий переход от пьяного образа жизни к трезвому. Вот оно стрезву и с перенапряга услышал тех персонажей, которых спьяну во сне видел. Потому что кого видел, тех, соответственно, и услышал. Ведь не услышал же, я, скажем, Бенито Муссолини или, скажем, Арнольда Шварценеггера, которые мне ни разу не приснились. То есть, логика моей сегодняшней галлюцинации налицо, следовательно, и паниковать не стоит. А вместе с тем кричать караул и бежать к местному психиатру, который раньше отправлял в дурдом тех, кто не признавал социализма? (64) Нет, брат, шалишь!»

 Сакуров и приятель его, Жорка Прахов, в этот раз снова не запили. Поэтому Варфаламеев оттянулся от души, а Гриша с Виталием Иванычем оказались в пролёте. Потом выпал снег, и Жорка снова отвалил на свою городскую квартиру. Перед тем, как отвалить, Жорка выговорил сумму, которую Константин Матвеевич мог отдать Николаю. Сакуров Жоркину рекомендацию исполнил до цента, и отдал дальнему родственнику Алексея Семёновича Голяшкина ровно столько, сколько заказывал Жорка. Николай, ясное дело, остался недоволен, но Сакуров, поднаторевший в отношениях с местным населением, просто спустил того с крыльца. Дальний родственник Семёныча ушёл, перемежая горестные вопли обманутого благодетеля невнятными угрозами в адрес Сакурова, Жорки и остальной Серапеевки, каковую деревню Николай обещал то ли спалить, то ли раскатать по брёвнышку. По пути дальний родственник Семёныча встретил Гришу. Последний уже заколотил избушку на зиму и приходил в деревню проверить её состояние, не пропуская случая освежиться на дармовщину не то у Варфаламеева, не то у Виталия Иваныча. Гриша, услышав угрозы Николая, дал ему по шее. Николай взвыл ещё горестней, но угрожать не перестал. В силу такой похвальной неугомонности он получил ещё по разу от Виталия Иваныча и даже от добряка Варфаламеева. Остальная деревня пребывала на зимних квартирах, Семёныч ещё не вернулся, поэтому Николай отделался, можно сказать, лёгким испугом.