– Не бузи, Миша. И не наговаривай. Игорек – парень нормальный. Сколько с нами, и никого не обидел, помогает. А что людей слегка дичится… бывает. Помнишь, в каком состоянии его Коля притащил?

– В том и дело, помню. И помню, через недельку зажило как на собаке. Не кажется странным?! Наивный ты, Иван Давыдович. С цивилом пьянствуешь, наши секреты выдаешь, шпиона пригрел. Сердцем чую – засланные казачки.

– То не сердце, Миша, желудок. Самогонки требует, вот и квакает. И вообще… достал ты! Коля наш человек. Вспомни, скольких вылечил. Уж ему я точно доверяю. И кстати, как насчет возлюби ближнего своего? Про раскаявшихся блудниц тоже слышал…

– Так то про людей, а здесь – твари сатанинские. Жечь их…

– Пророку больше не наливать, – веско изрек сосед, обернувшись к Сане-барду.

– Так точно, – хмыкнул музыкант. И добавил задумчиво: – А мне всегда белки мерещатся. Рыжие, с хвостом, и титьки – во! Хотя не, титьки из другой песни. Или хвосты…

Заразительный хохот дяди Вани слегка развеял напряжение. Даже Васька-программист вышел из ступора, блекло улыбнулся. Но священнослужитель лишь окрысился. Дрожал как в ознобе, сжимал и расшивал кулаки, а во взгляде сквозило и отчаяние, и ярость.

Происходящее нравилось изгою все меньше.

И ведь с самого начала пришел не пить. Нализался исключительно для храбрости. Тогда зачем? На бесов поохотиться?

Среди местных Пророк считался пьяницей и пройдохой. Да и в кругу монахов не пользовался уважением. Держали и терпели лишь потому, что в периоды между запоями неплохо лечил прихожан. Всерьез его бредни не воспринимали, что наверняка весьма и весьма обижало.

Кто знает, быть может, здесь и сейчас брат Михаил пытался вернуть уважение. А что? Раскрыл заговор цивилов, поймал на горячем. Чем не способ повысить самооценку? И зачем прилагать лишние усилия? Вот есть врач-мод и протеже-изгнанник: на виду, не прячутся.

Выглядело это конечно глупостью и маразмом. Миронов отмел бы умозаключения, если б на месте Пророка находился кто-то другой. Но соль в том, что подобная идея вполне могла возникнуть в воспаленном мозгу фанатика и алкоголика.

Поймав хмурый взгляд Боровина, бывший агент кивнул: мол, давай уйдем. Но, едва встав на ноги, понял, что допустил ошибку. Внимание присутствующих сразу переключилось на него, бард сыграл похоронный марш, а дядя Ваня добродушно заулыбался.

– О, Игорек! Молодец! – воскликнул сосед. – Я знал, ты не из пугливых.

– Извини, – сдерживая раздражение, ответил беглый законник. – Но я судить не подряжался. Лучше пойду, Николая провожу, и спать.