Динарий молчал. Он любил Сидрака – баламута, пошляка и пьяницу, – но такое откровенное признание его отчего-то неприятно покоробило.

– Так что, не бери в голову – ничего с дядюшкой Грасарием не случится! Ну, протрясётся до границы с Солонией, посмотрит на позорное бегство Юнария – и снова нырнёт под бочок к своей жёнушке! Делать тебе нового братика!

– Сидрак! – Голос Динария зазвенел от гнева. – Как ты можешь так говорить? Ты прекрасно знаешь, к чему привела смерть ребёнка!

– Ну, прости! Прости меня, Дин! Я выпил лишнего и несу теперь дьявол знает что! Ну, я – дурак! Циник, похабник и последняя сволочь! Если ты меня не простишь, щас же пойду и повешусь прямо во дворе! Ну, мир? Или я пошёл?

Динарий нехотя кивнул головой, хотя в его душе всё ещё бушевала ярость. И её причиной была вовсе не пустая трепотня брата. Эту ярость породила всё усиливавшаяся тревога.

– Во-от и славненько! Завтра же отправляемся в горы! Горные козлы, хи-хи, расплодились в прошлом году в невероятном количестве! Пора заиметь и тебе парочку ветвистых рогов!

Сидрак закатил глаза и скорчил такую дебильную рожу, что Динарий не удержался и расхохотался:

– Ну, уж нет! Прибереги их для своей ветреной башки! Женишься же ты когда-нибудь, потаскун! Вот сразу и нацепишь!

– А вот уж хрен! Слушать ежедневное и еженощное бабское нытье – оно мне надо? Мне вполне хватает матушкиных нравоучений, от которых у меня и так стойкая изжога!

– А как же наследник?

– Ба! Да этого-то добра у меня и сейчас уже половина Кватраны бегает. Помру – пусть они тут сами как хотят разбираются… Ну так что? Решено?

Динарий посерьёзнел и отрицательно покачал головой.

– Выезжаю завтра в Остенвил. Я должен быть рядом с отцом. И если мы вернёмся, то вернёмся вместе. Могу я попросить тебя об одной услуге?

– Дин, ты собрался меня сильно обидеть? Да всё что угодно!

– Я хочу, чтобы Осмила со своим отцом остались у вас… Сам понимаешь, Мустин ещё очень слаб, чтобы куда-то его везти… Да и некуда, если честно, его пока пристроить. Всё закрутилось так быстро, что у меня не было времени подумать об этом.

Сидрак понимающе кивал, не переставая при этом прихлёбывать крепкое вино. Он совсем не удивился появлению в своём доме опального министра и совершенно не возражал, что тот останется у них.

– Да пусть живут! Не объедят, поди!

– И ещё… – Динарий замялся, не зная, как сказать.

Сидрак удивлённо смотрел на его мучения, а потом со всей силы хлопнул себя по лбу и радостно проорал:

– О-о, я понял! Ты боишься, что я начну приставать к твоей драгоценной Осмиле?! Упасите меня Боги от этой стервы! Она же как гадюка в кактусе – отовсюду иголки, и хрен знает, когда вырвется оттуда и укусит! Нет уж, трахай ты её сам! А мне и кватранских девок успеть бы всех перещупать!