Патарий поднял руку, призывая всех замолчать.

– Мне известно, конечно, про «кровавую лихорадку». Но при всей серьёзности угрозы, я не могу сейчас закрыть глаза на действия Солонии и заняться какой-то паршивой болячкой! Для этого в Нумерии имеется достаточно лекарей! Пусть эти дармоеды делают своё дело! Единственное, на что я ещё могу согласиться, – распределить твой долг казне между остальными ланами. Галиган, подготовь приказ!

Дальше совещание потекло по заранее намеченному плану. Турс Либург отчитался о готовности армии и приведении в порядок немногих имеющихся на восточной границе укреплений. Адмирал Лекс отрапортовал, что на стороне Нумерии, кроме имевшихся на флоте десяти штатных кораблей, готовы выступить ещё почти два десятка вольных капитанов со своими командами. За чисто символическую плату, естественно…

Дольше всех пыхтел и мямлил Кестин Пундор, выступавший в непривычной для себя роли главного строителя великой остенвильской стены. Он хватался то за один, то за другой исписанный его каракулями листок, но в итоге, красный и потный, совсем замолк, испуганно глядя на Повелителя.

В конце концов, ему на помощь пришёл министр тайного приказа. Арвидол в нескольких словах поведал окружающим, что толстяк Пундор оказался весьма эффективным управляющим и при его неусыпном руководстве рабочие на стенах трудятся круглые сутки, едва успевая использовать непрерывно подвозимые из каменоломен камни и плиты.

Стену обновляли сразу с трёх сторон, больше внимания уделяя всё-таки западной и северной сторонам. Кузнецы срочно укрепляли железными листами створки всех ворот, землекопы старательно углубляли ров, который потом будет до краёв заполнен морской водой.

– А как вы защитите город со стороны моря? – Патарий переводил взгляд с одного на другого.

– Наш флот не пропустит противника к городу, Повелитель. Но если вдруг случится что-то непредвиденное… – Тостин обвёл присутствующих взглядом, – между сторожевыми башнями в устье реки мы натянем огромную цепь, закреплённую на плавучих платформах. Она остановит вражеские корабли, которые мы с берега забросаем бочонками с горящей смолой.

Патарий согласно кивнул. Выждав ещё минуту, он встал и заговорил не терпящим возражения тоном:

– Я принял решение… – он искоса взглянул на сидевшего от него по левую руку Турса Либурга, – лично возглавить моё войско! Вы все… – он неторопливо оглядел уставившихся на него мужчин, – будете в моём Военном Совете! Пожалуй, кроме Пундора, Марталя и Главного судьи – не вижу никакого толка от их присутствия на поле боя. И в предстоящем походе я желаю видеть возле себя моих ланграксов или их прямых наследников! Каждый из вас в это смутное время должен доказать преданность своему Повелителю не только своими кошельками, но и собственными жизнями! А уж моим любимым родственникам – дяде Грасарию и моим братьям, Норсию и Динарию, – я отведу в этом Совете самые почётные места! – Насмешливо глядя на хмурые и озадаченные лица присутствующих, Патарий стукнул ладонью по столу и объявил: – Мы выступаем через пять дней!