- Да-да, я помню: без сантиментов.

- Я бы вас попросил!

- А то – что?

Феликс нетерпеливо забил копытом, требуя к себе внимания.

- То, что вы тут говорите – недоказуемо,- холодно заметил Перовский.

- Напрямую – нет. Только косвенно. В архиве есть личные дела всех статистов. Всех, кроме одного. Где это дело?

- Повторяю – все это недоказуемо. В отличие от вашей стрельбы в поезде. Мне кажется, или наш договор все еще в силе?

- В силе. Но что будет, если этот Левушкин снова сюда явится?

- Больше сюда против моего желания не явится никто. Никто. Об этом я позаботился.

- А дело?

- Нет человека – нет и дела. Ничего нет. Пепел в утилизаторе.

Пони хрустел морковкой, отстукивая: «Феликс радуется»

- Твое счастье, док, что эта лошадь знает мало слов,- усмехнулся Фаер,- а то бы она тебе много чего высказала…

Глава 16. Надвигается беда

Глава 16. Надвигается беда

Желто-черная туша экскаватора поворачивалась, как в замедленной съемке. Вот смятый автомобиль, задетый огромным ковшом, ударился в столб и закувыркался по площади. Вот медленно-медленно показалась черная воронка излучателя. Облачко пара и асфальтовой пыли все ближе. Лед впереди тает, как рафинад в стакане кипятка, неиспарившаяся влага уходит в теплую сыпучую каменную крошку. Дрожь земли уже подкатывает к ступням и взбирается выше, делая ноги ватными. Хочется бросить все к черту и бежать. Но подошвы ботинок словно пристыли к промерзшему асфальту площади. Бежать некуда. Нельзя бежать. Позади – люди. Десятки людей. И черное, изрыгающее смерть, жерло излучателя. И три секунды до залпа. Две… Одна… Рой злых вольфрамовых ос вырывается из обоймы с треском через горячий ствол и рассыпается веером искр на цели. Черная пасть излучателя рывком поворачивается на раненой шее, и страх исчезает. И свет исчезает. И тело исчезает. И нервы взрываются болью.