Фаер перевернул очередную страницу и внимательно пробежал ее глазами. Потом вернулся в начало папки. В личном деле значилось: «Птица Андрей Петрович. 22 года. Сержант особого отдела спецназа при «РО СБИТ». Карандашом в скобках – (росс. отд. сл. по борьбе с инф. терр.). Русский. Мать… Отец… Не женат. Не был… Не имел…» Напротив снимка молодого парня в кителе со знаками отличия войск информационной безопасности стоял жирный плюс, выведенный красным фломастером. В лице сержанта и правда угадывалось что-то птичье – черные, пронзительные, глубоко посаженные глаза. Тонкий, с горбинкой, нос. Нелепый хохолок на макушке.

Страница два. Тест на восприимчивость АГИ. «Неявно выраженная ментальная сопротивляемость. Соотв. 78%. Сопр. АГИ – 12%. Прев. нормы в пр. доп. Порог – 83% абс. вел.». И снова жирный плюс.

Фаер снова вернулся в конец папки, к стопке сложенных гармошкой энграмм, исчерканных тем же красным фломастером. В графиках были выделены какие-то специфические участки, под которыми стояли обозначения, понятные только специалисту. В конце энграммы стоял не один красный плюс, а целых два. Зато следом лежала еще одна энграмма, в конце которой стоял плюс, уравновешенный минусом. А в углу листа вместо «А. Птица» стояло «О. Левушкин». Это было более чем странно. Это было подозрительно. Что энграмма Левушкина делала в сейфе Перовского? Личное дело Левушкина лежало внизу, в архиве, безо всяких красных пометок. Фаер сложил листы обратно в папку, влез на стол, поднял плитку подвесного потолка и затолкал добытые документы под широкий кабельный шлейф. Если Репьев надумает его надуть – ему придется здорово поискать свою папку.

Вернув плитку на место, Фаер спустился со стола, тщательно его вытер и вернул на места все письменные принадлежности. Теперь пора было вернуться в архив и еще раз взглянуть на дело Левушкина. Он спустился в лифте в лабораторию, торопливо прошел к стеллажам с личными делами и взялся перебирать корешки папок, как вдруг услышал позади глухой щелчок затвора инъектора.

- Спозаранку на работу, док?- спросил он, не оборачиваясь.

- Пришлось,- ответил Перовский холодно.- Я получил сигнал о взломе сейфа.

- А-а… Я там немного покопался. Любопытство, знаешь ли, док… А ночью здесь так тоскливо… Ты понимаешь, о чем я?

Перовский вышел из тени, не опуская инъектора.

- Что же любопытного вы там нашли, любезный мой?

- О, одну весьма интересную папочку, док. Из документов которой видно, как ты выбирал себе объект для дальнейшей работы.

Фаер наконец отыскал в стопке из тридцати девяти папок дело Левушкина и открыл его.