Он вытащил из-под мундира цепочку с распятием.

— Вы знаете, что этот символ до Освобождения обозначал мир? — поинтересовался Торес. — Нежелание войны. А мы распяли на нём мессию, и пошли воевать со знаком пацифизма на петлицах.

Сабрина натянуто улыбнулась. Разговор будет явно не из приятных.

— В каком-то смысле, я принадлежу этому месту больше, чем оно мне, — продолжил директор. — Это самый первый Приют, который построили ученики Освободителя. Когда меня назначили директором, я постоянно спрашивал себя, зачем это было нужно.

— Что именно?

— Собирать все отбросы в одном месте.

— Мне не нравится ваш тон, — заметила Сабрина.

— Уж себе-то не лгите, принцесса, — усмехнулся Торес. — Вы изменница и дезертир, но вас не казнили. Вам даже не дали пожизненное, а лишь заставили начать всё сначала. Со мной уже связывались командор Кирстен и король. Сам Карл Лоренс просил за вас! Я обещал, что не причиню вам вреда. Сабрина, вы должны понимать, что это лишь трюк. Здесь, в Приюте, вы будете надёжнее всего спрятаны от злопыхателей и недоброжелателей, а король сохранит доверие подданных — всё-таки, без наказания он вас не оставил. В каком-то смысле, вы здесь у меня под защитой.

— Что-то я не чувствую себя защищённой, — ответила Сабрина.

— Ничего, вы привыкните. Да и для вашей сестры найдётся место. Выше этажами у нас школьный корпус с общежитиями. Она прекрасно вольётся в коллектив… Да, можно взглянуть на ваши руки?

— Что?

— Ваши руки. Вижу, вы были благословлены.

Директор взял девушку за запястье и притянул её к себе.

— Имплантаты, — сказал он. — Военного калибра. Очень плохо.

— Кирстен сказал, что поговорит с вами о них.

— Да, он предупредил. Сложный случай.

Торес откинулся на кресле и нахмурил брови.

— В чём же сложность?

— Вы сами понимаете, аугментации — это святое! Но я не могу пустить вас с ними. Они опасны.

— Я не собираюсь тут драки устраивать, — процедила Сабрина и положила Елизавете руку на плечо — бедная девочка начала дрожать от напряжения.