— В отличном состоянии, сэр, — отрапортовал Кински. — На фабрике уже начали эксперименты. Говорят, что ничего подобного они ещё никогда не видели.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал король. Затем вдруг воззрился на Реджи. — Скажи-ка, мальчик, ты думаешь, я поступил правильно?

Реджи вспомнил отца. «Сынок, что бы тебе ни сказал король, помни, каким трудом мы купили свободу. Никогда не забывай». Отец был в силке у Карла, задолжал ему жизнь, обменяв себя на безопасность своей молодой жены и сына. Но работа на корону не принесла ему особых плюсов. Лоренс, старый скряга, мог хотя бы расщедриться на большее, чем просто действующее гражданство.

— Я не смею вас осуждать, — заверил Кински. — Но ваши решения я считаю разумными. Дэниелу нужен хороший контроль — и я вам его обеспечу. Никому он так не доверяет, как мне. Но стоило ли присылать девицу? Мне кажется, это было несколько… излишне.

— Она сама вызвалась, — проворчал король. — Я не стал противиться. Даже будет лучше, если вы присмотрите за Дэниелом вдвоём.

— А зачем вы перехватили сообщение? Зачем вы позволили слугам остаться?

— Разве не очевидно? Благодаря этому Дэниел сам уничтожил Семью Роско. Без чужого вмешательства он станет податливее. Видишь ли, мальчик, Дэниел действительно мне нужен. Но его срок службы ограничен. Бедняга проклят, а на таком количестве аугментаций далеко не уедешь. Они со временем его сожрут, поэтому нужно проделать всё аккуратно.

— Сколько ему осталось?

— Год? Два? Десять лет? Кто же знает. Он быстрее сойдёт с ума, чем сгниёт от аугментаций. Поэтому нужно использовать его с умом. Оберегать от лишнего стресса. Не бойся брать на себя часть дел, мальчик. Когда-нибудь именно ты можешь занять место Дэниела.

— Прошу, только не приказывайте его убивать, — проворчал Кински. — В конце концов, он мне друг.

— Да, конечно, — усмехнулся король. — Что же, ступай с миром, Реджинальд. У нас ещё очень много работы.

16. Судный день

16. Судный день

«И последние будут первыми, и первые последними…»

1 декабря, 541 год после Освобождения

— Кажется, я влюбилась, — произнесла Елизавета. Сабрина лишь сильнее прижала сестру к себе, пытаясь не расплакаться. Старшая дочь Аноры уже сгрызла ногти на указательном и среднем пальцах и теперь принялась за безымянный.

Елизавета потянулась и зевнула. На ней сидела аккуратная школьная форма — бежевый пиджак с тёмной клетчатой юбкой и нервущемися колготками. Сабрина забыла, каково одеваться во что-то, кроме рабочего комбинезона. Приют изменил её, подарив кучу дурных привычек. Она начала грызть ногти, хрустеть суставами, кусать костяшки и губы. На второй месяц она закурила, хотя раньше считала сигареты уделом неудачников. Принцесса и не заметила, как втянулась. Горячий, обжигающий дым напоминал ей, что страдания временны. В любой момент всё может стать намного лучше.